Первый дон
Шрифт:
Сестре Чезаре ничего не сказал. Альфонсо в тревоге смотрел на шурина, не зная, узнал ли Чезаре стрелявшего в него с балкона. Чезаре улыбнулся, наклонился, шепнул Альфонсо на ухо: «Начатое за обедом завершится за ужином».
Выпрямился во весь рост, сурово глянул на распростертого на кровати принца и поцеловал сестру, прежде чем уйти.
Через несколько часов, сидя рядом с кроватью Альфонсо, Лукреция и Санчия обсуждали скорый переезд в Непи. Там они могли проводить время вместе с детьми, пока Альфонсо окончательно не поправится, благо они долго не общались из-за ссылки Санчии в Неаполь. Лукреция прониклась уважением к Санчии за ее бойцовский характер, и молодые женщины прекрасно ладили.
Альфонсо заснул, поэтому говорили они шепотом. Но тут его разбудил громкий стук в дверь. Открыв ее, Лукреция, к своему изумлению, увидела на пороге дона Мичелотто.
— Кузен Мигуэль, — улыбнулась она. — Что ты тут делаешь?
— Пришел поговорить с твоим мужем по одному ватиканскому делу, — ответил он, с удовольствием вспоминая, как ребенком носил Лукрецию на плечах. Поклонился. — Ты уж меня прости, но твой отец послал за тобой. А я воспользуюсь возможностью переговорить с твоим мужем с глазу на глаз.
Лукреция если и колебалась, то мгновение.
— Конечно же, я пойду к отцу, а Санчия посидит здесь, потому что Альфонсо сегодня очень слаб.
С лица Мичелотто не сходила обаятельная улыбка, когда он повернулся к Санчии.
— Разговор этот очень личный.
Альфонсо молчал, притворялся, что спит, надеялся, что Мичелотто уйдет: не хотелось ему объяснять, что он этим днем делал на балконе дворца.
Лукреция и Санчия покинули комнату, направились к покоям Папы, но не дошли до конца коридора, как услышали, что их зовет Мичелотто.
Бегом вернулись, чтобы обнаружить, что Альфонсо лежит весь синий, мертвый.
— Должно быть, внутреннее кровотечение, — пояснил Мичелотто. — Внезапно он перестал дышать, — о том, что дыхание прервали его могучие пальцы, перехватившие шею Альфонсо, он не упомянул.
Лукреция истерично зарыдала, рухнула на тело мужа.
Санчия же дико закричала и кинулась на Мичелотто, барабаня крошечными кулачками по его широкой груди.
Когда в комнату вошел Чезаре, Санчия набросилась на него.
— Мерзавец! Безбожный сын дьявола! — кричала она.
Начала рвать на себе волосы, которые черными клочьями падали у ее ног.
Появился Хофре, метнулся к ней, перехватил ее руки, держал, пока у нее не осталось сил ни вырываться, ни кричать. Потом прижал к себе, стараясь успокоить. А когда ее перестало трясти, увел в их спальню. Лукреция же оторвалась от бездыханного мужа лишь после того, как Чезаре отпустил Мичелотто, посмотрела на брата. Слезы ручьем текли по ее лицу.
— Этого я никогда не прощу тебе, брат мой. Ибо ты вырвал у меня часть сердца, которая уже никогда не будет любить. Никогда не сможет стать твоей, потому что уже не принадлежит мне. И даже наши дети будут за это страдать.
Чезаре хотелось переубедить ее, объяснить, что Альфонсо ударил первым, но столь велико было отчаяние Лукреции, что слова застряли в горле.
Лукреция же выбежала из комнаты, влетела в покои отца.
— Никогда более я не буду относиться к тебе так же, как и раньше, отец мой, — в голосе слышалась угроза. — Ибо ты причинил мне больше горя, чем даже можешь себе представить. Если кто свершил это злое деяние по твоему приказу, тогда не жди от меня больше любви. Если это была рука моего брата, тебе следовало его остановить. Но я никогда не буду любить вас, как прежде, потому что вы растоптали мое доверие к вам.
Папа Александр оторвал голову от подушки, на лице его отразилось удивление.
— Креция, что ты такое говоришь? Что с тобой случилось?
Ее глаза затуманились от горя.
— Вы вырвали сердце из моей груди и порвали узы брака, заключенного на небесах.
Александр поднялся, подошел к дочери, но обнимать не стал, не сомневаясь, что она отпрянет от его прикосновения.
— Мое дорогое дитя, твоему мужу никто не собирался причинять вреда, но он попытался убить твоего брата Чезаре. Я приказал охранять твоего мужа. — Он опустил голову, добавил. — Но я не мог приказать твоему брату Чезаре забыть о собственной безопасности.
Лукреция видела боль на лице отца, упала на колени у его ног. Закрыла лицо руками, разрыдалась.
— Папа, ты должен меня понять. Сколько же зла в этом мире? Какой же у нас Бог, если он разрешает погаснуть такому факелу любви? Это же безумие! Мой муж пытается убить моего мужа, мой брат убивает моего брата! Их души будут гореть в аду, они прокляты! Я больше никогда их не увижу, одно злое деяние, и я навеки потеряла их обоих.
Александр положил руку на голову дочери, попытался остановить ее слезы.
— Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Бог милосерден. Он может простить их обоих. Иначе нет смысла в его существовании.
И однажды, когда эта земная трагедия завершится, мы снова будем вместе.
— Я не могу ждать целую вечность, чтобы обрести счастье! — выкрикнула Лукреция, поднялась и убежала.
На этот раз сомнений ни у кого не возникло. Все знали, что убить Альфонсо приказал Чезаре. Однако стало известно и о нападении в саду, поэтому большинство римлян одобрили реакцию Чезаре. Очень скоро обоих неаполитанцев поймали, а после признания в содеянном повесили на городской площади.
Оправившись от первоначального шока, Лукреция пришла в ярость. Ворвалась в покои Чезаре, крича, что сначала он убил своего брата, а теперь зятя. Александр попытался удержать Чезаре от ответных выпадов, потому что не хотел, чтобы пропасть между двумя его любимыми детьми еще больше расширилась. Однако Чезаре очень обидело, что сестра возлагала на него вину за смерть Хуана. У него и в мыслях не было оправдываться, но, с другой стороны, он и представить себе не мог, что она числит его убийцей Хуана.