Первый генералиссимус России
Шрифт:
Июль месяц начался с того, что турки из горящего Азова предприняли новую вылазку. Но были отброшены с большими потерями для них же. В этот же день попытались татары, пришедшие с Кубани, прорваться до крепости, но были отбиты, понеся значительный урон.
Алексей Семенович, видя, как настырно рвутся вперед татары, вспомнив свои молодые годы, сам повел ближайшие полки в атаку на них. Более полутора часов длился бой, покрывая ратное поле клубами дыма. Сотни татарских трупов остались лежать на обожженной солнцем степи. Среди них труп мурзы — ближнего родственника хана Салим-Гирея. Десять верст,
Самое замечательное же было то, что в столь жарком сражении никто из русских воинов не погиб. Были раненые, как, например, дворянин Кофтырев, у которого пулей пол-уха срезало, но и те легко.
После этого поражения татарские орды больше русским полкам не досаждали. Если и появлялись в степи, то у самого окоема. Помаячат, помаячат — да и скроются тут же. Словно не они были, а миражи с их обличьем. То же самое — и с ногайцами, и с кубанцами, и с черными черкесами.
«Ага, пошла наука впрок, — отметил данное обстоятельство Алексей Семенович, поведя покатыми плечами. После той атаки силушка играла в теле воеводы, искала выплеска. — А сунутся — еще крепче поучим и проучим. За нами это теперь не заржавеет. Научились, слава Богу».
В ночь с 16 на 17 июля земляная насыпь, столь упорно возводимая стрельцами и солдатами русских полков, наконец, сомкнулась с оборонительным валом Азова. И не успели последние кули с мусором и вязанки хвороста, которыми забрасывали ров, упасть на поверхность рукотворного кургана, как поддерживаемые пушечными и ружейными залпами в атаку бросились донские и украинские казаки. Почти не оказывая сопротивления, уцелевшие от огня русских батарей турки поспешили укрыться за каменной стеной, во многих местах уже сильно разрушенной.
— Еще один натиск — и город наш! — докладывал Шеину, возбужденно сверкая глазами, походный атаман донцов Фрол Минаев.
— Тут и гуторить нечего! — поддерживал его наказной гетман Яков Лизогуб. — Единым махом смахнем!
— Спасибо, братцы, за службу! — был растроган таким порывом Алексей Семенович. — Государь вас и ваших казачков отблагодарит. Только спешить с приступом не будем. Побережем христианские души и кровь христианскую. Пошлем парламентеров — сдаться предложим.
— Да не сдадутся они, — вспыхнул Лизогуб. — Это же турки! Понимать надо…
— Турки тоже люди, тоже жить хотят, — мягко остановил его Шеин. — Но если ультиматум наш не примут, то продолжим осаду и далее. Только думаю, что сдадутся… Впрочем, последнее слово все же за государем нашим Петром Алексеевичем. Ему сейчас депешу сготовлю и, не мешкая, пошлю скорой эстафетой. А вы пока пушки, оставленные врагом, в его сторону разворачивайте да трофеи подсчитывайте.
Петр Алексеевич, получив эстафетой депешу Шеина, тут же дал ответ, одобряя действия своего генералиссимуса.
«Переговоры одобряю. Обещай почетную сдачу с разрешением всем безбоязненно и с личным имуществом, сколько кто на себе вынести может, покинуть крепость. Оружие и прочие припасы должны оставить все без порчи. Капитан Петр Алексеев».
Турки русских парламентеров приняли и обещали ответ дать 18 июля, в субботу.
— Что же, день подождем, — сказал генералам Шеин. — А чтобы время быстрее бежало, устанавливайте пушки да мортиры на валу. Поможем туркам правильное решение принять.
Турки «любезность»
Государев изменник за год полностью отуречился, даже веру сменил на магометанскую. Впрочем, ныне от его прежнего лоска и следа не осталось. Стоял на подгибающихся ногах, дрожа как овечий хвост.
— Спасибо за подарок, — бросив брезгливый взгляд на Якушку, как с нескрываемым презрением все русские величали изменника-голландца, поблагодарил парламентеров Шеин. — Государь рад будет несказанно. И по достоинству воздаст Иуде за тридцать серебренников.
Около 6 часов вышел и сам комендант Мустафа-Гачи. Был в парадной одежде, при многих наградах. Подойдя к Алексею Семеновичу, преклонил колено и поцеловал полу его кафтана. Встав, горячо благодарил за то, что гарнизону с женами, детьми и личным имуществом разрешено беспрепятственно покинуть крепость. Краснорожий толмач едва успевал переводить слова коменданта. Затем Мустафа-Гачи мановением руки приказал сопровождавшим его бекам сложить к ногам Шеина знамена и бунчуки. На бархатной подушечке принесены были ключи.
— Прими ключи от города, — поклонился поясно Мустафа-гачи, вручая ключи. — Азов отныне ваш.
— Отныне и навсегда, — улыбнулся Шеин.
Понял или не понял комендант реплику Шеина, неизвестно, но сразу после этого, опустив глаза долу, попросил дать еще время до полдника следующего дня.
— Хорошо — не стал возражать Шеин. — Время получите, но сами все остаетесь в нашем лагере до следующего утра.
20 июля, в воскресенье, русские пехотные и кавалерийские полки неспешно, один за другим стали входить в город. Вошел с генералами туда и Шеин, чтобы принять от Мустафы-гачи пушки, ружья, запасы пороха и ядер, денежную казну.
Когда формальности о приеме-передаче города были выполнены, турки с женами и детьми — всего около 3000 человек — погрузились на 28 будар — грузовых стругов и поплыли вниз по течению, к своим кораблям, по-прежнему стоявшим в море.
— Все, слава Господу нашему, дело сделано, — с нескрываемым облегчением вытер пот с лица Алексей Семенович.
— Слава Господу! — перекрестившись, последовали его примеру генералы и полковники.
Все радовались тому, что почти без потерь взяли вражескую твердыню. И только атаман донцов да походный гетман запорожцев немного хмурились — не довелось их казачкам пограбить турчанок. Жалели, что столько золота уплыло из их рук.
Вслед за Азовом, 21 июля, без единого выстрела сдался и форт Лютик. Двести турок, находившихся там, как и азовских сидельцев, отпустили безбранно, разрешив взять личное имущество и немного продовольствия на дорогу.
Азовская эпопея закончилась.
Когда подсчитали трофеи, то выяснилось, что призом для победителей стало 96 исправных пушек в Азове и 36 в Лютике, 4 мортиры, более 400 тысяч пудов пороха, большой запас ядер, более двух тысяч ружей, несколько десятков пудов олова и свинца. Немалы были запасы хлеба, муки, рыбы копченой и вяленой, копченого мяса, икры и прочей воинской амуниции.