Пещера Лейхтвейса. Том второй

Редер В.

Но вдруг наверху скалы показалась фигура мужчины, который громовым голосом крикнул беглецу:

— Стой, бездельник, или я пущу тебе пулю в лоб! Отдай сейчас же девушку, которую ты украл, или, видит Бог, перед тобой открыта могила, в которую ты сейчас попадешь.

Гаральд быстро взглянул наверх. В наружности человека, стоявшего на скале и направлявшего на него дуло своего ружья, было что-то внушительное, импонирующее даже дерзкому Королю контрабандистов, который ясно видел в лице незнакомца непоколебимую решимость. Но Гаральд, не долго раздумывая, расхохотался и, ускорив шаг, крикнул:

— Постарайся-ка догнать Короля контрабандистов! Будь покоен, твоя пуля даже не долетит до меня.

Раздался выстрел, отдавшийся многоголосым эхом в горах, и затем послышалось проклятие, вырвавшееся из уст стоявшего на скале.

— Промахнулся, — крикнул он. — Нужно же, чтоб у меня в эту минуту дрогнула рука! Негодяй уже исчезает со своей добычей в глубине леса, и мне нелегко будет снова подвести его под выстрел.

Не теряя времени и не задумываясь над тем, что он рискует жизнью, незнакомец, подняв высоко над головой ружье, соскочил со скалы. Минуту спустя он пробирался сквозь чащу, в которой только что скрылся Король контрабандистов вместе с несчастной Гундой. Генрих Антон Лейхтвейс пустился в погоню. Вот когда пригодилась вся энергия отважного разбойника, весь его опыт и знания запутанных лесных и горных троп, чтобы исполнить трудное дело.

Колючие ветки терна и чертополоха до крови царапали ему лицо и руки, угрожая выколоть глаза, но Лейхтвейс скорее согласился бы умереть, чем отказаться от преследования похитителя невинной девушки. Лесная чаща становилась непроходимой, напоминая первобытный лес. Лейхтвейс должен был остерегаться, чтобы вьющиеся растения своими длинными, цепкими ветвями не обхватили его шеи и не задушили его. Охотничьим ножом он обрезал ветви, загораживавшие ему путь. Благодаря этому ему удалось не потерять следов похитителя. Правда, он не видел его, но слышал треск сучьев, раздававшийся в чаще, и таинственный шорох, подобно производимому хищными зверями в индийских тростниках и джунглях.

Лейхтвейс уже настигал Гаральда; теперь он видел издали то его голову, то ноги. Ему очень хотелось выстрелить вдогонку контрабандисту, но он удержался: единственная пуля, оставшаяся в дуле его ружья, не должна пропасть даром. Разбойник даже не подал знака ни своим людям, ни Редвицу: они едва ли смогли бы следовать за ним, и это только задержало бы его, и он мог бы потерять следы. Вдруг из груди разбойника вырвался радостный крик. Чаща поредела, и Лейхтвейс уже надеялся, что теперь похититель Гунды не уйдет от него.

Увы, новое разочарование! С исчезновением последних колючих веток дикого кустарника разбойник очутился на краю высокой скалы, отвесно, как стена, спускавшейся в глубокое ущелье, где в укромном месте стояла хижина Короля контрабандистов. Лейхтвейс не верил своим глазам: куда он ни смотрел, как пристально ни вглядывался вправо и влево, нигде не видел ни малейшего признака беглеца. Не мог же он, однако, провалиться сквозь землю?

В эту минуту разбойник услышал какой-то подозрительный шорох в глубине ущелья. Он быстро бросился на землю, до пояса свесившись над пропастью, и таким образом стал обозревать все ущелье. И вот он увидел, как контрабандист спускался по веревочной лестнице, протянутой по скале от выступа к выступу до самого ущелья. Гаральд проделывал это с такой поспешностью и уверенностью, которые доказывали, что для него это был обычный путь, каким он попадал в лощину. Следовательно, тут контрабандист у себя дома. Здесь он, вероятно, целыми годами укрывался от зорких глаз таможенных властей. Если так, то Лейхтвейс мог накрыть зверя в собственном логовище.

Теперь разбойник сообразил, что контрабандисту, ступив на твердую землю, придется перебежать площадку, лишенную какой бы то ни было растительности. Это был превосходный случай пустить ему пулю в лоб… Единственная пуля, оставшаяся в ружье Лейхтвейса, не должна миновать цели. Став на колени, разбойник прицелился в Гаральда, Короля контрабандистов. Но что это? Гаральд вдруг остановился, плотно обхватив ногами веревочную лестницу, поднял обеими руками связанную Гунду и прикрылся ею, как щитом.

— Стреляй! — крикнул он насмешливо. — Твоя пуля, без сомнения, попадет. Но только не в меня. Если тебе не жаль этой молодой жизни, спускай курок. Ты увидишь тогда кровь той, которую хотел отнять у меня.

Ружье дрогнуло в руках Лейхтвейса; он вдруг потерял уверенность. Нет, он не рискнет стрелять: пуля может поразить невинную Гунду, а не сердце контрабандиста. Между тем Гаральд совершенно спокойно и медленно стал спускаться, держа перед собой дрожавшую от страха девушку и избегая таким образом всякой опасности со стороны своего преследователя. Но Лейхтвейс решил не выпускать из рук своей добычи. Он, в свою очередь, начал спускаться по веревочной лестнице, что представляло для него чрезвычайные затруднения. Однако, несмотря на это, он не спускал глаз с Гаральда. Ах, если бы теперь подоспели его люди, тогда бы у негодяя нетрудно было бы отнять Гунду. Теперь же Лейхтвейс был один, не зная даже, что ждет его на дне ущелья: может быть, там товарищи контрабандиста и разбойнику придется сразиться не с одним, а с несколькими негодяями.

Внезапно прозвучал выстрел; пуля прожужжала мимо щеки Лейхтвейса и ударилась в утес, в нескольких дюймах от него. Это Король контрабандистов выстрелил в своего преследователя с намерением подстрелить его прежде, чем он коснется дна ущелья. За первой пулей последовала вторая, но Бог охранял смелого разбойника. Вероятно, рука контрабандиста, несшего так долго Гунду, устала и дрожала во время прицела.

— Стреляй, — проворчал Лейхтвейс, — выпускай заряды, это мне на руку: по крайней мере, я легко справлюсь с тобой.

В это время Король контрабандистов добрался до последней перекладины веревочной лестницы. Теперь он ступил на твердую землю, тогда как Лейхтвейс все еще висел на той же высоте. Гаральд положил связанную девушку на землю около себя, а затем, подняв пистолет, крикнул:

— Иди к черту, парень, тебе не удастся донести, где находиться пристанище Короля контрабандистов, — эта пуля не минует тебя.

И он спустил курок.

Но в это мгновение чья-то рука легла на его плечо, и испуганный голос прошептал над его ухом:

— Не стреляй, Гаральд… не убивай… не проливай человеческой крови…

Испустив проклятие, контрабандист обернулся и увидел перед собой свою мать.

— Что ты наделала, матушка? — с досадой вырвалось у него. — Смотри, мой третий выстрел не попал в цель, и на этот раз по твоей вине. Оставь, не мешай мне убить этого человека. Он не должен жить, не должен вернуться к своим товарищам, иначе мы погибнем. Он умрет.

— Я или ты! — громовым голосом пронеслось в это мгновение по ущелью.

В ту же секунду сверкнул огонь, и пуля вонзилась в сердце Короля контрабандистов. Он зашатался, взмахнул беспомощно руками, как бы ища опоры, и без звука упал на землю. На этот раз Лейхтвейс не промахнулся.