Пещера у мёртвого моря
Шрифт:
– Мухаммед, мой старший сын, нашел ее в пещере. Он, наверное, первый, кто попал в эту пещеру спустя столетия или тысячелетия. Это старинная вещь, Баба-Абдулла, купи ее и сохрани до тех пор, пока не придут лучшие времена, а вместе с ними и чужестранцы. Я много не прошу - двадцать фунтов за все три свитка. Поверь мне, деньги принесут хорошие проценты. Потом ты без труда сможешь получить по двадцать фунтов за каждый маленький свиток, а за большой и все пятьдесят.
Баба-Абдулла засмеялся, и Юсуф не понял над чем: то ли он слишком много просил, то ли проценты
– Нет,- сказал он,- это дело настолько выгодно, что я лучше предоставлю его тебе самому. Послушай, друг мой, ты знаешь законы?
– Некоторые знаю.
– А законы, касающиеся древностей?
– Нет.
– Вот видишь, а в них все дело. С тех пор как англичане отменили мандат, каждый, кто найдет старинную вещь, должен сообщить о ней в Департамент древностей той страны, где эта вещь найдена. Следовательно, тебе придется совершить небольшое путешествие в Амман, там сдать свои свитки и рассказать, где находится пещера.
– А что я за это получу?
– Ничего... Впрочем, может быть, тебя посадят за то, что ты без разрешения завладел свитками, а может, дадут пинка пониже спины и отпустят, кто знает. Во всяком случае, ты и ломаного гроша не получишь ни за находку, ни в возмещение расходов на поездку.
– Я оставлю тебе свитки за десять фунтов, Баба-Абдулла.
Торговец возбужденно взмахнул руками.
– Не возьму ни за что, даже если ты мне приплатишь десять фунтов,- завопил он и вдруг шепотом добавил:
– Думаешь, я позволю себя на этом поймать? Эти древности можно продать только чужестранцам, а так как их нет, мне придется хранить свитки у себя. А ты знаешь, Юсуф бен Алхаббал, новая метла хорошо метет, так и с новой властью. Кто знает, что придет в голову нашему эмиру,- ах теперь он называется королем, да хранит его Аллах! - если он заполучит эту страну к западу от Иордана? Кто знает, не ополчится ли он против черного рынка? И если он обнаружит твои древности... тогда я обеими ногами попаду в западню. Нет, Юсуф, мне по вкусу только верные и выгодные дела. Твое же дело ненадежное и к тому же неприбыльное. Хватит, и ни слова об этом больше, не то я начну волноваться, а это вредно для моей печени.
Они сидели молча, пуская кольца дыма, под тихий перезвон кофейных чашечек. Наконец, Юсуф встал и распрощался.
В раздумье брел он по улицам, ничего не видящими глазами скользя по выставленным товарам, останавливаясь, чтобы поглядеть на драки или собачьи свадьбы. Так он добрался до площади перед ратушей. Без автобусов с туристами площадь казалась очень большой и пустынной. Юсуф уселся в тени кривой пинии, размышляя, что ему делать.
Хорошо бы, конечно, сохранить находку до лучших времен. Король Абдулла, если и станет искать что-либо запретное в Бет-Лахме или в Эль-Кудсе, вряд ли заглянет в палатки таамире, а если и заглянет, то у племени семьсот палаток, и почти невероятно, что он попадет именно в ту, где спрятаны свитки. Да, это было бы лучше всего!
Юсуф вспомнил об исполненных надежды глазах сына. Эти глаза совсем не подходили волку41.
Нет, так нельзя. Что же делать?
– Эй, Юсуф, ты что, грезишь наяву?
Одновременно чья-то рука опустилась на плечо Юсуфа. Он вздрогнул.
– Ты, Кандо. Нет я не грежу, просто задумался. Ты домой? Тогда я с тобой. Куплю у тебя кое-какие мелочи.
Халил Искандер Шахин, которого в Вифлееме называли просто Кандо, был владельцем маленькой лавчонки и обувной мастерской в старом городе. Обычно таамире делали у него закупки. Кандо был сириец и христианин, а кроме того, бывалый плут и, по-видимому, опытный скупщик краденого.
А что если попытать счастья у Кандо? Но сириец слушал вполуха то, что рассказывал Юсуф о свитках, и едва удостоил их беглого взгляда.
– Древности не пойдут,- сказал он.- Но это, кажется, кожа. И ее немало по нынешним трудным временам, когда даже приличной кожи не достанешь! Если только она еще достаточно прочная! Дело обстоит так: если твои свитки чего-нибудь стоят как древности, тогда они не годятся для починки сандалий. Если же они годны на подметки, тогда это не настоящие древности. Сложи их пока в угол. Сегодня мне не до них. Мы же не первый день знаем друг друга, Юсуф, оба мы порядочные люди. Оставь их у меня, вот тебе фунт стерлингов в задаток. Если я смогу использовать свитки как кожу, ты получишь еще два или три фунта, когда будешь снова в городе. Если же я продам их как древности, тогда, может, даже пять или десять фунтов. Больше ни в коем случае: как я уже сказал, древности сейчас не в цене.
Бедуин устало кивнул в знак согласия и спрятал деньги.
Один фунт стерлингов - сумма настолько ничтожная, что, пожалуй, нет смысла его делить. Пусть уж он целиком пойдет в пользу Мухаммеда, неудачливого счастливца, нашедшего эти злополучные свитки, которые никто не хочет купить. Поделиться можно будет потом, если удастся получить настоящую цену. Ах, да! Мальчик хотел часы, но часов за фунт не купишь. Тогда пусть он хоть получит удовольствие.
Юсуф проворно вытащил бумажку и протянул ее сирийцу.
– Дай-ка мне табаку на все деньги, хорошего табаку и хорошей бумаги.
В углу мелочной лавки Халила Искандера Шахина лежали и покрывались пылью свитки из кумранской пещеры. Торговец совершенно забыл о них, поглощенный множеством сомнительных сделок, которые отнимали все его время.
Лишь в один пренеприятный день, когда в поисках затерявшейся гири Кандо перевернул вверх дном свою лавку, свитки снова попались ему на глаза и вызвали чувство глубокого сожаления. Но жалко ему было вовсе не бедуина, с нетерпением ожидавшего продажи свитков и денег, а выданного авансом фунта стерлингов, который требовал прибыли.