Пещера у мёртвого моря
Шрифт:
Всякий раз, когда им становилось чуть легче, все трое в сердцах проклинали жару и пещеру, потому что - в этом монахи не сомневались бывают такие ситуации, когда даже святым отцам разрешено ругаться.
Чаще других чертыхался Джабра: он проводил свои дни не в прохладных монастырских кельях, и его натруженным легким было особенно трудно дышать. Кроме того, он где-то обронил машинку для скручивания сигарет, а так как скручивать их пальцами он давно разучился, из рук его выходило нечто среднее между сосиской и кулечком. Эти уродцы плохо горели. С одной стороны они воспламенялись почти до самого
На вопросы, поставленные митрополитом Афанасием несколько недель назад, были найдены исчерпывающие ответы. Теперь митрополит знал все, что нужно. Единственный пункт, еще вызывавший у него сомнения, разъяснился с возвращением измученных посланцев. Их поход митрополит Афанасий совершенно чистосердечно, хотя и абсолютно неправильно, именовал "археологической экспедицией". Отныне происхождение приобретенных рукописей не вызывало сомнений, и тем самым была доказана их подлинность. "Правда, их возраст еще не установлен, но за этим дело не станет",- думал митрополит, забывая о непрекращавшейся днем и ночью стрельбе, о нападениях и убийствах, бушевавших в разделенном надвое городе.
В качестве авторитетных знатоков палестинских древностей митрополиту назвали патера Ролана де Во - профессора и директора Библейской археологической школы французских доминиканцев и Джеральда Ланкестера Хардинга - генерального директора Иорданского Департамента древностей. Но от своих посланцев митрополит узнал, что патер де Во находится во Франции, а мистер Хардинг, хотя из города не выезжал, совершенно недосягаем.
– То есть как - недосягаем? - сердито спросил митрополит.
– Ведь это трансиорданские власти, досточтимый отец,- пожал плечами монах,- они не хотят иметь с нами ничего общего.
– Какая чепуха! Мы же не иудеи, мой милый! Мистер Хардинг христианин, как и многие другие трансиорданские чиновники и служащие. Даже Глабб-паша, командир арабского легиона,- христианин, во всяком случае выдает себя за такового. Следовательно, нет причин отказывать нам, тем более что мы хотим только выяснить научный вопрос и просим совета мистера Хардинга. Что вы на это скажете?
Монах молчал, ему нечего было сказать.
– Досадно,- проворчал митрополит Афанасий.- Благодарю вас, можете идти.
Но прежде чем дверь закрылась, до монаха донесся вздох митрополита: "Приходится все самому делать!"
И вот митрополит Афанасий положил два свитка в свой потрепанный портфель и уселся в древнюю карету монастыря святого Марка. Сначала он направился в монастырь святого Стефана ордена французских доминиканцев на улице Наблус. Правда, патер де Во был за границей, но вряд ли в таком почтенном учреждении только один специалист по библейской археологии.
Митрополита ввели в большую комнату, из окон которой были видны вершины грота святого Иеремии. Весьма юный представитель ордена выслушал митрополита с исключительной любезностью и просмотрел свитки.
– Вам, преподобный отец,- извините, если я неправильно назвал ваш титул,-
Митрополит этого не знал, но счел излишним сообщать об этом.
– Так вот, тысяча с лишним лет - уже преклонный возраст. Но если я вас правильно понял, вы придерживаетесь необоснованного, смею сказать, мнения, что ваш свиток лишит упомянутый Кодекс пальмы первенства. Дорогой монсеньёр, простите, преподобный отец, я, к сожалению, не могу согласиться с вашими аргументами. По коже свитка видно, что она старая. Это бесспорно. Но насколько старая? Буквы выглядят древними. Несомненно. Но, как вы знаете, еврейский шрифт, с тех пор как приобрел квадратную форму, стал гораздо консервативнее других шрифтов. Он очень мало изменился за свою многовековую историю. Если судить по шрифту, вывеска еврейского адвоката в квартале Шааре Цедек могла бы происходить из времен царя Давида.
Митрополит этого не знал, и к тому же это было неверно.
– Кстати, в науке о древностях, как ни в одной другой, полным-полно фальсификаций. Вам известен Доссена, вы знаете Шапира, подвизавшегося в области рукописей.
Митрополит оба имени слышал впервые.
– Я, разумеется, ни на секунду не сомневаюсь, что вы чистосердечно верите в то, о чем говорите. Но доказательства? Пещера, скажете вы. Неужели вы думаете, что мало-мальски искусный фальсификатор не сможет так "причесать" пещеру, что любой опытный человек попадет впросак? Или вы полагаете, что он не сможет своевременно обеспечить себе алиби? Но, быть может, я не компетентен. К сожалению, наш директор путешествует, и аббата Милика тоже нет в Палестине. Прошу вас, потолкуйте еще с некоторыми из наших отцов. Боюсь, правда, вы напрасно потеряете время, вам скажут то же, что и я.
Так оно и было. Все, к кому попадал со своими свитками митрополит Афанасий, один за другим повторяли то же самое.
Справедливости ради историку следовало бы отметить, что ни один из них не взял на себя труда исследовать рукописи. Некоторые даже не давали митрополиту развернуть свитки и положить на стол. Известным оправданием для этих людей может служить только то, что они не были ни палеографами, ни библеистами. Каждый из них занимался своей областью: надписями, керамикой времен Ирода, древнееврейскими и римскими водопроводами, аккадскими и коптскими обрядами погребения и сожжения мертвых, раннехристианской церковной архитектурой и так далее.
Утверждение митрополита Афанасия, что его рукописи найдены в пещере у Мертвого моря и что им по меньшей мере две тысячи лет, казалось абсурдным и фантастичным, тем более, что исходило от человека, не имевшего имени в научном мире и - это чувствовалось, как только он раскрывал рот - лишенного научной подготовки.
Дело казалось безнадежным. Усталый и расстроенный, митрополит Афанасий уже собирался покинуть монастырь святого Стефана, когда вдруг его осенило, что он может повидаться еще с одним своим знакомым, преподававшим в Археологической школе арабский язык. Земляк архиепископа, отец Мармадьи до вступления в орден доминиканцев был священником сиро-униатской церкви в Ираке.