Песнь Гнева
Шрифт:
Путь к башне был неблизкий, на каждом повороте извилистых и темных коридоров им встречалась опасность в виде очередного мага или даже магического голема. Катэль позаботился о своей безопасности и расставил своих вылепленных из глины стражей по всем путям, что вели к Жуткому Пику. Много воинов они потеряли, и с каждым шагом сильнее становился страх. Они не знали, что будут делать, когда наконец найдут Безумца.
Было чертовски холодно, как в самом сердце Седых гор на далеком Севере. Температура была ненормальная, вызванная неестественными причинами, и если бы не разгоряченные тела и обилие одежд, передвижение воинов заметно
Когда мимо Полада промчался Радигост Кейц, в одной руке держа свой знаменитый посох, а в другой — неожиданно — меч, главнокомандующий третьей дивизии решил, что было поздно прятаться в тени. Он выскочил на площадку и увидел, как адепты Катэля превращали его солдат в что-то окровавленное и искореженное. С другой стороны напирали илиары во главе с молодым наследником царя Китривирии, у которых, если присмотреться, дела были тоже не очень. И только дюжина магов из Сапфирового Оплота делала заметные успехи и просто сбрасывала заклинаниями адептов с площадки вниз. Другие способы они не использовали, боясь зацепить илиаров и людей. Радигост пытался добраться до Катэля, но круг магов Ордена был слишком плотным и непробиваемым, так что никакие чудеса, которые показывал верховный чародей, не действовали.
Когда столпотворение ощутимо поредело, Полад увидел за стоявшими полукругом адептами Безумца. Он стоял спиной к нему, перед странной конструкцией из шестеренок, рычагов и стеклянных колб, поддерживаемых чугунными захватами в форме листиков и цветов. Колбы были наполнены какой-то черной жидкостью, которая бурлила и пенилась. Шестеренки крутились с молниеносной скоростью, периодически выбрасывая копны ярких искр. От этой странной машины исходил пар, очень сильно воняло. Кровью, гарью и трупным разложением.
Катэль держал руки поднятыми вверх, и из них шли потоки энергии, похожие на табачный дым. Больше Полад не смог разглядеть. В один момент он чудом сумел отразить брошенную адептом вспышку заклинания, заслонившись широким клинком, и тогда его солдаты, увидев, что главнокомандующего чуть не прикончили, оттеснили его к выходу с площадки, где было безопасно, но ни черта не видно.
Затем все вдруг загудело, засверкало, задрожала башня и скалы за крепостью. Маги Ордена перестали жестикулировать и выкрикивать заклинания и посмотрели на небо. Дождь сократился и стал напоминать о себе лишь редкими каплями. Люди и илиары тоже застыли, уставившись наверх. Облака стали рассеиваться, блекнуть, исчезать. Они расходились, будто кто-то смахивал их гигантской ладонью. Прогремел гром, после чего облака начали исчезать с удвоенной скоростью.
— Здесь, кровью наших врагов и моей силой, — послышался хриплый голос, громкость которого была магически усилена, — я призову тебя Mecratiale, Chatrosalifale, Владыка Хаоса, Владыка Мира.
С того места, где разошлись черные облака, вырвался ослепительно белый луч и понесся вниз. Когда он ударил в башню, его сила повалила всех с ног. И только Катэль остался стоять, наблюдая, как толстый луч пульсировал и бил точно по его причудливой машине.
Полад подумал, как странно было то, что теургия была полнейшим злом, а красота, исходившая от этого луча, а также белевшее на глазах небо, стали сейчас почти объектами любования. Почти. Если бы не катэлевы слуги, готовые продолжить бой и снова встать стеной вокруг своего господина.
— Катэль!
Голос из смешанной толпы людей и илиаров, надломленный, громкий, грудной.
Чародей обернулся, и отражение луча блеснуло в его глазах.
— Пропустите его, — приказал он, и прислужники послушно разомкнули свой строй.
Никто не шевелился, пока кто-то худой, покрытый кольчугой и рваными, кое-где истлевшими темными тканями, служившими ему плащом, входил в круг магов. Полад выглядывал из-за спин своих солдат, пытаясь рассмотреть незнакомца.
— Сразись со мной, — сказал он, снимая с головы капюшон плаща.
Никто не дрогнул, не подал звука, когда Иарлэйт явил свое ужасное лицо. Повисла тишина — грозная и давящая, сковвавшая умы и тела. Катэль развернулся к эльфу всем телом.
— Сразиться со тобой? — эхом повторил он.
— В честном поединке, — отвечал Иарлэйт.
Катэль молчал с минуту, внимательно изучая его, затем засмеялся, и смех его разнесся по всей площадке башни.
— Ты не маг, как ты можешь сразиться со мной?
Иарлэйт взялся за рукоять меча, висевшего у него на поясе, и выхватил его. Лезвие сверкнуло отсветом белого луча.
— Никакое оружие не убьет меня, — проговорил Катэль, прищурившись. — Но если ты хочешь умереть, на глазах у всех здесь присутствующих, в позоре и слабости, я готов тебе помочь.
Иарлэйт не ответил, с вызовом выставив свой меч вперед.
Катэль не торопился что-либо делать. Они посмотрел назад, на пульсацию белого луча и не перестававшие крутиться шестеренки, вздохнул и отошел от машины.
— Давно мы не встречались, Иарлэйт Девайн, правая рука короля… А теперь уже ты сам величаешь себя королем. Только чего? Тех опаленных и иссушенных земель, по которым ты и твой народ все еще волочитесь, так до конца и не подохнув? — он улыбнулся.
Иарлэйт сдержал злобу.
— Ты очень изменился, мой друг, — проговорил Катэль, сделав шаг навстречу.
— Твоими стараниями.
— Не предал бы ты меня, этого бы не случилось, и ты это прекрасно знаешь, — Катэль поглядел на белевшее небо. — Всех, кто отвернулся от меня, постигла такая кара.
— Ты погубил нас всех, — не выдержал Иарлэйт, дрогнув голосом. — Ты погубил наш народ.
— Мой народ остался со мной. Мой народ, — Катэль обвел рукой магов Ордена, окружавших их, — он достоин великой судьбы. Ты мог бы быть одним из них. Вместо этого ты пришел сюда с войной, как все другие — люди, эльфы, илиары. Какое неуважение… Вы сами не понимаете, что не только мешаете мне, но и разрушаете этот замок, эту крепость, этот великий памятник культуры, пытаясь остановить меня.
— Ты безумен, — покачал головой Иарлэйт. — Нет Разрушителя. Нет Волака. Есть только древняя и могущественная сущность из иного мира, с которой никто не может совладать.
— Неужто ты перестал верить в наших богов, старый друг?
— Да. После того, как они покинули Тор Ассиндрэль. Но я не перестал верить в справедливость. Поэтому ты умрешь.
Катэль усмехнулся.
— Я же уже сказал, — промолвил он, поднимая руки, сгибая их в локтях и гладя одной кистью другую, будто что-то растирая. — Тебе меня не убить. Как и всем этим шавкам, что явились сюда.