Песнь Гнева
Шрифт:
Лиам плеснул вина в кубок, но не сделал ни одного глотка. Прошло полчаса с того момента, как он вновь поднялся в башню. Он смотрел вверх, на усеянный фигурными созвездиями небосвод, прикусывал нижнюю губу и вертел между пальцами ножку стеклянного кубка, мало думая о том, что его содержимое вот-вот выплеснется наружу.
Она появилась на площадке незаметно и тихо, выплывая из тени под тепло свечей, расставленных по парапету башни. Лиам повернулся, собираясь встретить ее улыбкой, но внезапное недоумение мгновенно застыло на лице.
— Ты
Лета остановилась от него в паре шагов, по своему обычаю сложив руки на груди.
— Это двусмысленно, не находишь? — хмыкнула она.
— В этом-то все и дело.
Лета присела на парапет, согнув здоровую ногу, а раненую вытянув. Лиам налил вина в кубок и подал ей. Но она не стала пить.
— Хороший урожай, — проговорил он. — Примерно твоего возраста. Из погребов самого Журавлиного дворца.
— Чего ты хочешь, Лиам? Тебе ведь не важен мой ответ, — сказала Лета. — Поплыву я на Великую Землю или останусь здесь.
— Время года сейчас такое… чарующее, — немедля произнес Лиам. — Если тебе доводилось когда-нибудь бывать в Танцующих садах летом, то ты, наверное, могла заметить, как цветут и пахнут глицинии в летнюю пору.
— Честно говоря, я мало где бывала.
— В Реслании, Тмаркете?
— Однажды.
— А в Гальшраире, Ардейнарде, Амфтире?
— Нет. Так далеко я еще не забиралась.
— Ты только скажи, и мы поедем туда, — выпалил Лиам. — В любой город, который ты назовешь. Разумеется, когда разберемся со всем этим. Когда ты убьешь своего врага, а я улажу все дела, касающиеся остров и моей работы здесь.
— Просто возьмем и поедем?
— Да. Мы посетим самые великие города этого мира, насладимся их культурой и роскошью.
Лета ответила не сразу, сначала пригубила вина. Лиам смотрел на нее пристально и выжидающе.
— Должно быть, — бросила наконец она, — прекрасно жить в этом мире, когда можешь себе позволить все чего хочешь.
— Со временем это становится скучно.
— Тебе скучно, — сказала Лета, поставив кубок на парапет. — Поэтому ты на островах. Поэтому настраиваешь против Твердолика его же советников. Поэтому добровольно сдаешься в плен лутарийцам.
— Все правда, — улыбнулся Лиам.
— А когда тебе и это надоест, что будешь делать?
— Может быть, устрою войну, — пожал плечами эльф.
— Что?
— Видишь ли, Айнелет, мой народ много веков страдал от угнетения человеческой расой. Люди загнали нас в угол, лишив всего. Они долгое время воевали с нами, истребляли нас, потешались над нашими обычаями… Avoreilles,люди, всегда были жестоки. И их потомки тоже. Они размножаются очень быстро, намного быстрее, чем эльфы, илиары, или гномы… Когда-нибудь их станет настолько много, что они сотрут нас с лица земли, — произнес Лиам.
— И?
— Война с княжествами унесла бы много жизней. Не без помощи илиаров, конечно. Медная война закончилась, но если грядет новая, то мы поучаствуем и в ней. Но в этот раз до самого конца, пока Велиград не провалится под землю, в адовы пучины.
Лета с сомнением взглянула на него.
— Ты хочешь войны?
— Насчет того, что мне делать дальше, если будет скучно, я пошутил. Но в остальном… Да, я бы хотел этой войны. В отместку за оскорбление, которое нанесли эльфам люди.
— Дометриан этого не позволит. Никогда. Крови пролилось достаточно. Снова погибнут тысячи. И ради чего? Ради мести?
— Не только. Земля очистится от людского рода, а эльфы восстановят свою прежнюю жизнь.
— Допустим, третья война начнется, — произнесла Лета, нахмурившись. — Китривирия сокрушит Лутарийские княжества, а царь отдаст эльфам большую часть княжеств. А затем? Эльфы получат огромный кусок земли, но заселить его не смогут, и потребуется не одна сотня лет, чтобы восстановить вашу популяцию… Сколько будет убито ради вас, горстки?
Лиам сжал ножку кубка.
— Тебе нужна месть и возвращение достойной эльфов жизни, без угнетения и запугивания со стороны людей, — продолжила Лета. — Однако царь дал вам защиту от них. Позволил вам жить и процветать, как только вам и осталось. Это скорбно, но это так. Можно утопить все в крови, но в этом не будет чести. Это лишь… покажет, насколько вы готовы зайти ради своей выгоды.
Лиам посмотрел в сторону, стиснув кубок так, что побелели костяшки пальцев.
— В твоих словах есть правда, — проговорил он поразительно спокойно после короткого молчания. — Правда того, кто еще не до конца осознал прелестей жизни в этой жестокой реальности. Ты защищаешь тех, кто отринул тебя. Ты, дочь ведьмы, презираемой всем человеческим миром, и илиара, который устроил жестокую войну. К тому же ты керничка. Ты — никто для людей, как и они для тебя.
— Я говорю о невинных жертвах.
— Моралистка, да? Забавно.
Лета посмотрела на его искаженное в свете свечей лицо. Его суждения вызвали у нее протест, ибо сердце у нее не было черным, а натура еще не успела ожесточиться. Но потом она вспомнила размытое лицо своей матери из видения и тело Драгона, сокрытое под языками пламени.
Когда Лиам вдруг заговорил, она вздрогнула.
— Спасибо за твою честность, Айнелет. Приятно слышать, что с тобой говорят как с равным. Я давно такого не испытывал.
— Тогда ты будь честен со мной. Расскажи, что ты делал в Тиссофе, когда мы встретились впервые.
— Гулял, — пожал плечами Лиам.
— Ты следил за мной?
— Тебя это так волнует, — хмыкнул он. — Почему?
— Ответь на мой вопрос.
— Да. Я следил за тобой. Мне приказал Дометриан.
— Что?
— Царь приказал найти тебя, что я и сделал.
— Зачем?
— Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
— Не понимаю.
— После того случая в Суариве он пожелал найти тебя. Узнать, кто ты такая, чем ты дышишь, что ты любишь, — Лиам перевел на нее взгляд. — Кого ты любишь.