Песнь Гнева
Шрифт:
— Ты мне кое-что должен, забыл? Ты сделал это? — поинтересовалась она, смахнув челку со лба.
— Да. В отличие от некоторых, я сразу же выполняю обещанное.
— Ты не можешь кольнуть меня чувством вины сильнее, чем я себя сама, — сказала Иветта. — Поверь, мне очень жаль, что я пока не продвинулась с поиском Леты и Драгона.
«А ее не так-то просто задеть», — подумал Марк и, вернувшись к кровати, потянулся к подушке.
Когда Иветта пришла к нему со странной просьбой, у него даже в мыслях не было варианта отказать ей. Только бы видеть ее почаще.
Иветта всегда заводила разговор первой. Он смущался и, бывало, грубил ей ненароком. Но она почему-то не обращала на это внимания. С каждой их встречей в ней было все больше уверенности. А Марк наоборот совершенно растерялся и не знал, о чем говорить с ней, кроме как о текущих делах. Он был рад, что у него сегодня образовался повод для повседневного разговора.
«Хотя и не совсем повседневного».
— Почему именно тебе поручили переводить заклинание банши? — спросил Марк, доставая из-под подушки несколько листов бумаги.
— Не только мне. Еще несколько избранных корпят над ним прямо сейчас.
— Так почему вы?
— Потому что мы любимчики Оплота.
— Ааа… Однако даже Радигост не захотел этим заняться.
— Он занят сейчас другим. Когда Твердолику все-таки удалось найти формулу заклинания, он отдал ее Оплоту вместе с дневником, — проговорила Иветта. — У нас есть шанс победить Катэля.
— Самовлюбленный мерзавец наконец понял, что не сможет справиться один. Надеюсь, он вас потом не будет «устранять». Как лишних свидетелей.
— Не смешно, — фыркнула магичка. — Давай же, рассказывай. Ты смог перевести?
— Зачем его вообще переводить, если нужно прочесть в обратном порядке?
— Потому что обратный порядок не сработал.
— Кто-то уже пытался?
— Почти все.
— А рядом с Катэлем не пробовали?
— Хорошая мысль, но только заклинания такого типа могут работать отдаленно от того, на кого они направлены. Понимаешь, это связующая магия, она как бы должна соединяться с чем-то, а не просто подчиняться формуле… Здесь нужно что-то еще, может, зелье. Или ритуал.
— Или кровь. Это как то заклинание, про которое ты говорила? Магия связи?
— Нет, это… Это что-то вроде проклятия. Недостаточно просто произнести его и выбросить парочку искр из талисмана. Оно способно подарить бессмертие и защиту от любого оружия в этом мире, значит требует еще и огромной силы от заклинателя, — Иветта нахмурилась. — Вот мы и решили перевести формулу. Вдруг это поможет.
— Где князь ее раздобыл? Может, она вообще не та?
— Та. Это древнее заклинание, оно настолько мощное, что им пользовались единицы. Если вообще пользовались, потому что кроме Катэля история не знает подобных случаев.
— История вообще ничего не может сказать о прошлом, потому что ее постоянно переписывают, — заметил Марк с кривой усмешкой. — Особенно это любят делать в княжествах.
— И формулу этого заклинания мог знать кто-то очень старый. Говорят, что нашелся один такой эльф… Так ты смог перевести ее?
— Почему ты не можешь?
— Потому что мало кому из нас знаком этот диалект.
— А у вас еще хватает наглости презирать Стражей Маарну, — Марк цокнул языком и уставился в свои исписанные бумажки. — На этом языке не говорят уже почти две тысячи лет. «Жиу та ан эпан дий оза дия нами о прэс э ао кор дий жам апок» — вот как звучит формула этого вашего проклятия. Дико, непривычно, кровь из ушей и тому подобное… Вы используетедля своих чар lelavot,смесь из эльфийского языка и старого диалекта, которым пользовались люди с земель, где сейчас расположена Ярима. Но этот язык… Ты молодец, что решила попросить у меня помощи.
— Так что с переводом? Не томи.
— Должен же я держать интригу, — Марк перевернул один из листочков. — О, Кернун великий, и вы, маги, не можете это перевести?
— Марк. Говори уже.
— На что похожи эти слова? «Дия», «кор», «апок»?
— Не знаю… На бессмысленные речевые выкидыши какого-нибудь племени, которое прогресс обошел стороной.
— Верно. Это наш древний язык, на котором говорили, когда и Лутарии, собственно, не было, когда люди еще жили в мире с эльфами. Этот язык — набор из перекроенных эльфийских словечек, что позволяет одновременно развить теорию о том, что всеобщий — просто переделанный эльфийский.
— Стоп. Чем же он тогда отличается от того, на котором строится высшая магия?
— Тем, что эльфы показали людям свои книжонки, а произносить слова правильно не научили.
— Чушь какая-то.
— Нет, Ив, все верно, если ты владеешь эльфийским и знаешь, как его можно исковеркать своим человеческим произношением, формулу этого заклинания будешь способен перевести. Вопрос в самом переводе… — Марк покинул кровать и приблизился к Иветте. — Вот что у меня получилось: «Жизнь твоя в игле, игла эта в яйце, яйцо в птице, птица в небе теперь и на век, которому нет конца».
— Что это? — поморщилась магичка. — В этом есть вообще смысл?
— Ты не веришь, что это правильно?
— Верю. Потому что сама формула выглядит как чушь. Хорошо, если нам не придется искать какую-нибудь птицу, в которой заключена жизнь Катэля.
— Может, и придется. Очевидно, что это метафора. Под которой скрыто уязвимое место Катэля.
Иветта восхищенно посмотрела на Марка.
— Не ожидала от тебя такого.
— Я и не такое могу, — усмехнулся он, протягивая ей листочки. — Забирай. Обещай, что встряхнешь эту сонную и пыльную кучку старичков своим открытием.
— «Твоим» открытием. И в Оплоте не так уж много стариков. Спасибо, Марк, — Иветта улыбнулась. — Получается, что заклинание придумал человек?
— Банши, — поправил Марк. — А откуда его знает тот великий и старый эльф — совсем другая история. Но мы, ты и я, любим копаться во всяких тайнах, так что…
Он не договорил. Иветта все сидела на столе, смуглая, стройная, в плотных серых брюках и светлой шелковой блузе. Подведенные угольком глаза смотрели на него, и в них не читалось ни тени былой робости. Она привыкла к его обществу.