Песнь Морской Девы
Шрифт:
— С помощью клана. Так же, как и ты, я приплыла на зов острова и Карелия призвала всех русалок помочь мне. Кста-ати, ты же ничего не знаешь о русалочьей жизни!
— Ты мне расскажешь?
— С радостью! Та-ак, с чего бы начать? А, Карелия, наверное, говорила тебе, что не все мы сразу красивые. Да, мы такими становимся лишь пройдя массу процедур. Всякие мази, скрабы, капли, растворы. Иногда это жутко больно. Не по наслышке тебе скажу, что это даже больнее, чем отращивать хвост. А еще голос. Да, морская соль раздирает наши глотки, из-за чего мы и можем петь
— Что? — Это точно было для меня шоком. Так значит, ноги утеряны не навсегда?
— Да, но это не на долго. Всего несколько часов, а потом мы должны опять вернуться в воду.
— А что будет, если не успеть?
— Хвост появится сам. И ты высохнешь. Как рыбы на суше. Поэтому мы гуляем только по поборежъю. Да и не часто ногами пользуемся, потому что ходить почти невозможно, знаешь, ощущение, как на иголки наступаешь. Но если лежать или сидеть, то не так плохо.
— Какой смысл тогда выходить на сушу, если все равно будешь сидеть и не двинешься с места?
— А ты подумай? Что может принести удовольствие, неземное наслождение лежа?
— Сон? — Виола хихикнула. А потом не сдерживаясь, засмеялась в полный голос. — Подожди, ты обэтом?
— А о чем же еще? Ну и наивная же ты.
— И с кем же вы… этим занимаетесь? Я не видела мужчин-русалок.
— Их и не существует, глупенькая. А занимаемся мы "этим" с моряками, которых заманиваем сюда. Соблазняем, очаровываем. Когда топим корабли, некоторых оставляем в живых. С острова они никуда деться не могут. Да и из лагуны никуда не уходят из-за наших чар. Правда, многие сходят от этого с ума и накладывают на себя руки. — То ли обиженно, то ли с грустью надула губки Виола. — Давно мы уже никого не топили. И все пленники, которые у нас были, перевелись. Ни одного не осталось. Но знаешь, друг с другом тоже не плохо.
— Всмысле?
— Хи-хи. Пошли покажу.
Красавица взяла меня за руку и мы поплыли на поверхность. Над лагуной уже зажглись звезды. Русалки опять запели. Виола подхватила песню, но, казалось, она поет между делом. Подплыв к берегу (он был обрывистый, а не постепенный. Так что там, где начиналась вода, было сразу глубоко), красотка выскочила из воды. Уселась на берег и вытащила хвост. Чешуйки на нем тут ше растаяли, открывая стройные ножки. Совершенно нагая девушка поманила меня. Я тоже выскочила, усевшись на холодный камень. Но чешуйки сами собой не растаяли.
— А ты думала это само-собой происходит? Ты должна сосредоточиться, всомнить как это — ходить.
Я сосредоточилась. Возрождая в памяти те безмятежные дни, когда я, цокая каблучками, шагала по мраморному полу нашего особняка. И вот хвост защипало, закололо. Да так, что аж все свело. И вместо рыбьего хвоста у меня уже мои ножки! Мои родные, любимые, длинные ножки!
Виола легла, выгнувшись так, чтобы подчеркнуть все выгодные стороны своего тела. Поманила меня тонким пальчиком.
Я встала, чтобы подойти к ней. И тут же рухнула, потому что ступни пронзила острая боль. Тогда я подползла к девушке. И только сейчас вспомнила, зачем мы вышли на поверхность.
Ее ладошка легла на мою шею. Мягким движением пальцев, она гладила мою кожу. Ухо, шею, ключицу. Виола, мягко надавив на мои плечи, уложила меня на спину. А сама села на мой живот.
— Что ты делаешь? — Недоуменно спросила я. Я то думала она покажет мне это на примере других. А не…
— Ч-ш-ш, молчи. — мягко пропела она.
Русалка положила мои руки ей на бедра. Какая гладкая у нее кожа. Она гибко двигалась под моими прикосновениями. То крепче прижимаясь ко мне, то наоборот, будто избегая прикосновений. Ее пальцы уже снимали с моей груди повязку. И вот я предстала перед ней нагая.
Она нагнулась ко мне. Ее губы коснулись моей шеи. Сначала это был нежный поцелуй. Но почувствовав мои ответные ласки, поцелуй становился все настойчивее и страстнее.
Я не понимала, правильно ли то, что я делаю. Хочу ли я этого. Ведь я и не представляла, что любовью можно заниматься с девушкой. И что это будет столь же приятно, как и с мужчиной. Раньше я была в постели только с Генри. И уже за это я себя стыдила. Что не сберегла девственность до свадбы. Но теперь то она у меня вряд ли когда-нибудь будет. А потому я отдалась блаженству и воле Виолы.
Вот она уже ласкает мою грудь, играя ловкими пальчиками с горошинами сосков. Потом прильнула к ним губами, покусывая и посасывая мою грудь. А ее руки гладили мою талию и спускались все ниже. Губами она вернулась к моему лицу, как и одна ее рука стала поглаживать мою щеку. Мы слились в страстном поцелуе. А вторая ее рука настойчиво спускалась ниже. И вот она достигла желаемого. Ее ловкие пальчики проскользнули меж моих ног. Поглаживая, она проникала все глубже. Сначала один палец, потом два, три… Постепенно, нежно, давая привыкнуть.
Мои же руки уже беспрепятственно изучали ее тело. Я сжимала ее грудь, от чего она тихо стонала мне в губы. Будто бы в ответ, она проникала глубже, выдавливая из меня вздохи. И вот уже вся ее ладошка была внутри меня. Она медленными толчками входила все глубже. И глубже. И глубже…
Она довела меня до того, что в глазах засверкали искры маленькими фейверками. Но в мгновение все прекратилось. Я уже успела разочароваться, но Виола всего лишь поменяла позу. Теперь ее лицо было меж моих ног. И ее язык ласкал мое гнездышко…
Я непроизвольно сжала ее мокрые волосы на затылке, не давая ей отстраниться.
Не знаю сколько это длилось. Я потеряла счет времени. И когда мы обе, упав в воду без сил, вернули хвосты, я заметила, что многие русалки развлекались так же на берегу и на островках.
— Твоя когда-то красивая прическасовсем растрепалась. — заметила Виола. — С этим надо что-то делать. Ну-ка, за мной.
Мы расселись на свободном островке. Она села позади меня и стала что-то делать с моими волосами. Где-то раздобыла расческу. Под пение русалок я любовалась звездами, пока Виола расчесывала и заплетала меня.