Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
– Интересно...
– промолвил священник, окинув юношу задумчивым взглядом.
– Вы производите необычное впечатление, унар Ричард.
– Благодарю, но речь не обо мне. Валентин...
И с такой горячностью он собрался интриговать в Лаик!
– Я понял, молодой человек. Так же я понял и то, что вы склонны считать своего товарища причастным к последним происшествиям в поместье?
Дикон вздрогнул.
– Я этого не говорил.
– Но все-таки склонны? И не желаете, чтобы о ваших подозрениях знал капитан Арамона, ввиду его глупости и недальновидности?
– Да.
Этого человека
– Мы поможем вашему товарищу, унар Ричард. Расскажите все, что знаете.
Сбивчиво Ричард рассказал об угрозах Валентина, его же слезах, острых зубах, и прочих признаках наличия в теле Твари. Где же настоящий граф Васспард? И что они, унар и священник, скажут супрему, если в процессе изгнания чудовища выяснится, что души нет вовсе? Вот будет весело - одного на заточение в монастырь или как там наказывают священнослужителей, второго - в Багерлее или в Надор. Бррр! Осталось только пожелать бурной фантазии утихомириться и предоставить возможность отцу Герману заниматься проблемой самому. Хотя бы попытаться.
– Хорошо, - наконец проговорил священник, выдержав небольшую паузу после рассказа Ричарда.
– Мне надо подумать обо всем этом и почитать старые книги. Зайдите ко мне через пару дней, унар.
– Благодарю вас.
– Пока еще не за что, молодой человек.
Пара дней оказалась мучительной, ибо постоянно находиться под перекрестным огнем яростных взглядов Валентина и почему-то Арамоны - не самое лучшее на свете испытание, и поэтому на третий день с трудом дождался свободного времени, чтобы поговорить с новым союзником.
К сожалению, отец Герман времени не имел.
– Прошу прощения, унар Ричард, - только и сказал он с сожалением, а фальшивым или искренним, Дикон судить не брался, - но, похоже, наш с вами общий неприятель никак не желает успокоиться. Он испортил расходную книгу, поэтому капитан Арамона велел немедленно быть у него. Перенесем нашу встречу на завтра.
– Да, - только и смог выдавить Ричард, опустошенный таким известием.
Надежда продолжала биться в агонии, отчаянно при этом не желая прерывать собственное бытие.
Глава 8. В преддверии беды
Радость, вспыхнувшая в душах юных, измученных учебой, недоеданием и холодом, унаров, по поводу празднования Зимнего Излома, погасла сразу, и совсем немудрено. Сам праздник оказался не слишком веселым - два блюда на ужин, вместо одного, немного вина самым лучшим ученикам, и сомнительной искренности поздравление от капитана Арамоны. Самыми лучшими молодыми людьми он, разумеется, считал отпрысков Лучших Людей, а потому по стакану разбавленной тинты досталось унару Эстебану, унару Валентину, унару Константину и унару Северину. Из чего Дикон сделал вывод, что капитан банально не хочет делиться своими запасами выпивки.
Ведь не пили даже слуги... Скромные и тихие люди, больше похожие на запуганных мышей, не появлялись в трапезной для еды, они лишь приносили и уносили посуду, значит,
– Держи, - воровато оглядевшись, Эстебан щедрой рукой плеснул в стакан Ричарда из-под воды половину своей нетронутой порции тинты.
– Я все равно не пью разбавленное.
– Спасибо, только говори потише.
– Да тут так шумно из-за смеха Арамоны, что никто не услышит.
И Эстебан пригубил светло-желтую смесь воды и алкоголя, поморщился, горестно вздохнул. Дома ему давали исключительно неразбавленные вина, пусть и не по целому стакану, чтобы мальчик не спился до достижения унарского возраста. Ричард же с досадой признался себе в своем незнании о винах совершенно ничего. В Надоре оно существовало исключительно для торжественных обедов и обычных ужинов, и юноше прежде казалось, что вкус у надорского белого вина хоть и кисловатый, но вполне нормальный. Теперь же ему в душу осторожно закралось подозрение, что это совсем не так.
– Унары!
– прогрохотал капитан, поднимая внушительного вида кубок.
– Я произношу тост за короля Талига!
– Ура!
– нестройно грохнуло с унарского стола.
Ричард посмотрел на Тварь, ровно сидевшую за столом и отказавшуюся от сносной еды в пользу однокорытников.
Тварь посмотрела на Ричарда абсолютно спокойными лиловыми глазами и дружелюбно улыбнулась. А потом взяла с общего блюда жареное куриное крылышко и принялась объедать его с такой неохотой, словно ее заставляли есть писчую бумагу.
Наверное, как решил Ричард, чудовище хочет настоящей твариной еды, и ей надоело сидеть на месте, голодая. А он не знал, как ему поступить, и получался замкнутый круг.
Круг. Круг? Круг!
Надорца внезапно осенило, и он едва не поперхнулся сладковатым напитком. Пытаться что-то исправить равносильно попытке остановить Шар Судеб, а ему ли, Повелителю Скал, не знать о снежных лавинах, несущихся с гор! Чуть попытаешься на них воздействовать - и сам окажешься под завалом, и другим не поможешь. Так имеет ли смысл бороться с этим вообще или лучше пустить Изломные дела на самотек, лишь изредка контролируя и нейтрализуя наиболее опасные ситуации?
Но прежде всего - Тварь.
А Валентин, отливающий сидевшему с печальной рожицей несправедливо обиженного олененка Арно, изрядную часть своей тинты, не мог быть Тварью. И когда встретились их взгляды, глаза графа Васспарда стали чистыми, серыми и прохладными. Жаль, что это всего лишь на пару минут.
Получается, они с Арно приятели? То есть не Тварь и Арно, а Тварь и Валентин? Или нет, Тварь и Арно! Тинта ударила в голову, сковывая опьянением мозги и не давая им нормально шевелиться. Вздохнув, Ричард допил остатки, покосился на прямо сидевшего, словно проглотившего палку Валентина, на беззаботно улыбавшегося Арно с нежно-розовыми пятнами на смугловатых щеках. Последний находился в смертельной опасности, потому что любой Савиньяк беззащитен перед другом.