Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
– Мы еще не проходили эту тему, господин капитан.
– Значит, пройду с ними я, не беспокойтесь. Унар Ричард, что вы знаете о надорском мятеже? Кто из дворян предал Его Величество? Какие державы подстрекали их к бунту?
Ричард не беспокоился точно - его хладнокровие казалось сейчас необычным даже для него самого, а злость съежилась где-то в душе. Самое главное - остаться верным себе, не сорваться на крик и ледяным тоном отчеканить в лицо мерзкой мелочной твари все, что он хочет услышать. Тогда угроза срыва будет отведена от занятия.
– Бунт поднял герцог Эгмонт Окделл, - без чувств и выражения пробормотал
– Кто стоял за мятежниками?
– Арамона вытаращился еще сильнее.
– За заговорщиками, - сделал Ричард ударение на последнем слове, - стояли Эсперадор и эсператисткие ордена, поэтому уцелевшие скрылись в Агарисе. Мятеж также был выгоден Гаунау, Дриксен и Кадане. К тому же Гаийфа желала стать первой в Золотых землях - оттого надеялась на помощь принца Ракана. К несчастью для них герцог Алва решил оставить Северную и Западную армию на границах и во главе Восточной через топи Ренквахи выйти заговорщикам в тыл. Таким образом Окделл и его сторонники остались одни против лучшего полководца Золотых земель и были разбиты.
– Очень хорошо, - безрадостно буркнул капитан Арамона, посрамить которому Ричарда не удалось.
– А еще скажите-ка...
Слова капитана прервал дикий грохот от бюста величайшего поэта и мыслителя древней Гальтары Иссэрциала, рухнувший с колонны. Несколько Кругов простоял спокойно - а тут на тебе! И в личности виновника никаких сомнений не оставалось, вопрос в том, способна ли Тварь в чьем-нибудь теле становиться невидимой?
Ричард посмотрел на унара Валентина - тот оставался на своем месте, однако находился в глубоком обмороке. Впрочем, когда унар Анатоль похлопал его по щекам, тот выпрямился, посмотрел на окружающих осмысленным взглядом и коротко кивнул. Хлопнула дверь класса - недовольный Арамона вышел, не добившись своей цели.
Дело стало только хуже, а цели Ричарда Окделла еще более недостижимыми.
Глава 9. Сорванный план
– Скоро есть можно будет разговаривать, Норберт!
– Ты уже говоришь. Тихо есть, не привлекай внимания.
– Не знаю, как есть другим, а я соскучился по болтовне с тобой братец...
И Йоганн Катершванц неловко улыбнулся, а Норберт, убедившись в отсутствии рядом посторонних лиц, растрепал отросшую светлую шевелюру близнеца. Тот стоял, радостно улыбаясь, а потом порывисто обнял брата в ответ, и с этой сцены умилился даже фыркающий на все и на всех сегодня Эстебан. У него не имелось брата, зато подрастала сестра, которая сейчас чуть младше Айрис, зато Ричарду казалось, что Айри лучше всех вместе взятых братьев. И пока он находится в «загоне», важно помнить о доме и о скучающей сестре, что ждет его возвращения или писем.
А
Беззаботная болтовня Эстебана по дороге в трапезную радовала и лишала тревоги, но все-таки внутри души Дикона шевелилось дурное предчувствие чего-то на редкость мерзкого и страшного. Дрожать от ужаса, тем не менее, не хотелось, однако как оставаться спокойным, если слышишь нестройный хор каменных голосов. Сумасбродство или навязчивая идея? Нет, все, как должно быть. Отец часто ходил на утес, Ричард иногда видел, и там смотрел в сизую неясную даль горной цепи, потом в серое неприветливое небо, и снова на горы. Слышал ли он от Скал слова или, может, неразборчивое шипение?
По крайней мере, сам Ричард только шипение и слышал. Что бы это могло значить? Скалы не доверяют ему? А может дело в том, что некому было в первую ночь своего шестнадцатилетия отвести к каменному утесу, приковать цепями и задавать вопросы на тематику древней Кэртианы? Мать бы ни за что не согласилась променять свою веру на давно забытые обряды веривших Ушедшим еретиков, а старенькая Нэн оказалась бы бессильна перед волей герцогини, и к тому же она - не отец. Согласно старым книгам о роду Надорэа только Повелители могли отводить к камням своих сыновей, но вот только нигде не говорилось, что происходило с юношей, не давшим ответ на какой-либо вопрос.
Наверное, отец оставлял его в живых, но приводил к утесу в другой день - когда юнец выучит наконец нужные ответы. Интересно, а верил ли отец в Создателя или скрывал истинную веру от матери?
Только сейчас, когда Дикон сидел в своей комнатушке, уча урок землеописания, до него дошло, что об отце он не знал практически ничего. Со слов матери он был замечательным и святым человеком, верившем в дух Алана, со слов Штанцлера - прекрасный друг, но когда Ричард в шесть лет подсмотрел разговор отца и нескольких Людей Чести, а среди них были супрем в лиловом и кто-то из Эпинэ, они всей компанией приговаривали кого-то к смерти.
И это было низко - судить заочно.
– Надо же быть таким остолопом!
– выругался Ричард и хлопнул себя по лбу.
От матери и Штанцлера ничего путного, кроме красивого вранья и вытаращенных глаз не добиться, хотя, возможно, герцогиня знает больше, чем говорит. Но это надо проверить. А с кансилльером необходимо притворяться, потому что тот водит дружбу с дядей Эйвоном.
– Ох, - выдохнул Ричард, с тоской рассматривая мелко напечатанные буквы на желтоватой странице учебника, не одним унаром прочитанного.
– Как же все сложно, Разрубленный Змей...
Сложнее все стало вечером, когда проголодавшиеся и уставшие от постоянного учебного процесса унары пришли поесть в трапезную, а их вместо еды ждали подштанники Арамоны, набитые неведомо чем и висевшие на потолочном крюке - видимо, для улучшения аппетита. Красиво поблескивала золотая цепь, а к филейной части сего сооружения умелец пристроил подобие свиного хвоста и украсил пышным алым бантом. Красота, да и только, но при виде этого Ричард не смог сдержать истерического смеха - сил его уже больше не было.