Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
– Что здесь было?
– задал вопрос олларианец, и пытливо посмотрел на Паоло, крутившим в окровавленных пальцах пробку из огромной бутыли, в которой было вино.
– Что вы видели?
– Ничего. Совсем ничего.
– Это так?
– Здесь есть очень спокойно, - дал более подробный ответ Норберт, - не считая сильного холода.
– Вам больше нечего здесь делать. Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам, а утром я поговорю с вами. Со всеми по отдельности.
Но ведь он умер, значит нужно успеть предупредить остальных! Прикусив язык и надеясь не проболтаться по дороге, Ричард вместе с товарищами
– А ты не ел ничего, Рихард, - добавил он громким шепотом.
– Все слонялся по залу и думал.
– Спасибо.
– Не есть за что. Доброй ночи.
– И тебе.
А может это был Йоганн? В полумраке не различить, кто более лохматый, так что Ричард не стал сейчас разбираться, однако пустился на рискованный шаг - он поспешил за отцом Германом и Паоло, стараясь оставаться незаметным. Главное - не топать при ходьбе, а остальное приложится. Холодный ночной мрак заполнил собой коридоры загона до такой степени, что не видно абсолютно ничего, за исключением мерцания чужой свечи впереди. Слышался приглушенный разговор: священник отчитывал унара-южанина за что-то серьезное.
– Вы мертвы, рэй Кальявэра. Вам уже ничего не осталось.
– Почему я?! Это нечестно...
– Если бы не тан Ричард, от вас бы не осталось уже ничего. И от меня тоже, хоть я и не столь ценная потеря для Талига. Идемте, идемте...
Они ускорили шаг, теперь разговора не услышать, и Ричард остановился, чтобы сунуть в рот еду. На сытый желудок голова думает лучше, особенно, если она трезвая, но что бы произошло, если бы бутылку открывал он? Спасает ли древняя кровь на самом деле или отец Герман просто любит красиво говорить и успокаивать? Но сейчас это вряд ли имело значение, и поэтому юноша просто стоял и жевал, пока к нему не вернулся священник.
– Тан Ричард, вы должны идти в свою комнату.
Ничего не сказав в ответ, Дикон просто ушел, хотя олларианец протягивал ему свечу. Наверное, брать что-нибудь у выходцев опасно, поэтому он не рискнул, но стоит при этом понимать, что в будущем придется выбирать из двух зол, а не вжимать голову в плечи и прятаться. Позади слышались тихие пугающие шаги, юноша не оглядывался, и с огромным облегчением закрыл за собой дверь комнаты. В замке мгновенно повернулся ключ снаружи, но это казалось ему прекрасным знамением. Значит, теперь все кончилось.
И кончилось хорошо абсолютно для всех унаров, кроме Паоло и самого, в общем-то, Ричарда. Что там олларианец рассказывал про остывших и предизломный год? Стараясь об этом не думать, юноша разобрал постель, торопливо разделся и завернулся в шерстяное одеяло - так стало теплее и спокойнее. А сверху еще и накинуть на плечи тяжелую черно-белую накроватную накидку.
Он спас Валентина и изгнал Тварь прочь, но два человека погибли этой ночью, отдавая свои жизни за него. Разрубленный Змей! Как можно теперь спокойно жить дальше, зная, что цена за его геройство - две изломанные судьбы?! Он дорог абвениатам своей родовой магией, но это совсем неправильно! Ричард понял, сглатывая тяжкий ком в горле, что многое бы отдал за возможность пасть спасти Паоло, но подумал об этом слишком поздно, и кэналлийца, скорее всего, уже
Ричард Окделл уткнулся лицом в подушку и горестно зарыдал, ненавидя себя.
Он должен был быть умнее, придумать что-нибудь иное, а не полагаться только на отца Германа!
А если Тварь вернется позже?
А если даже эти две жизни, принесенные в жертву ради помощи неопытному Повелителю Скал, ничего не значат?
И что, если в итоге он окажется кем-то вроде своего отца, много обещающим, но ни кошки не делающим?!
Ричард думал, плакал, выл, пока не вылилась из души вся черная горесть, и не наступило тяжелое холодное безразличие. Просто лежа лицом вниз, он закрыл глаза, на которых высохли последние слезы, и все шло к тому, что он собирался заснуть. Но нет, видимо, судьба не позволит ему сегодня воспользоваться такой священной роскошью, как крепкий и здоровый сон...
– Ричард, ты спишь?
– Паоло говорил тихо и спокойно, стоя за кем-то приоткрытой дверью.
Повернувшись на спину, Дикон разлепил глаза и увидел золотистый свет свечей, падающий на лицо кэналлийца. Так он жив?
– Мне можно называть твое имя?
– Не знаю.
– Тогда, думаю, что можно. Проходи, Паоло...
– Я ненадолго, - взволнованный чем-то кэналлиец протиснулся в узковатую щель между дверью и косяком, - потому что срочно уезжаю. И должен сказать... Оно принадлежит тебе.
– Ты жив?
– Нет, - Паоло улыбнулся, - слушай. "Их четверо. Всегда четверо. Навечно четверо, но сердце должно быть одно. Сердце Зверя, глядящего в Закат"
– Да...
– с трудом проговорил юноша, - я запомню. Но почему я?
– Потому что так надо.
Замечательный ответ, полный многочисленных аргументов и поддержки!
– Я не понимаю. Повелителей четыре, сердце одно, и сердце это Ракан, но вам нужно идти к Ракану за этим.
– Тан Ричард, нам некогда. Рэй Кальявэра, пора. Следуйте за мной.
Они оба мертвы, но куда направляются? Сообщить эти же слова всем остальным Повелителям и Ракану?
– Ложитесь спать, тан Ричард, и забудьте все, что происходило этой ночью, - дал олларианец ценный совет.
– Вы ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаете. И во имя Четверых, будьте далее осторожны! Не хватайте потусторонних предметов зеленого цвета, да и с разными древностями будьте аккуратнее. Прощайте. Помните, что нет ничего тише крика и туманней очевидности. Если вы это не забудете, возможно, вам удастся спасти хоть что-то. Или спастись самому.
– Прощайте, но загляните к другим Повелителям.
– Это далеко, - заупрямился олларианец.
– Что далеко?
– влез Паоло.
– Мы идем в Агарис - там Ракан и Астрапэ. А в Олларии...
– Все не так просто, рэй. Астрапэ-то может и в Агарисе, но поиск прочих затянется. Спасибо за дельный совет, тан Ричард.
– Пожалуйста, - любезно отозвался юноша, но дверь со стуком захлопнулась.
Выходит, раз с ними все в порядке, горевать и рыдать не стоило?
Ричард не знал, какое чувство выдать за испытываемое им сейчас, и поэтому долго лежал, просто глядя в сторону окна. За ним ярко сверкнула золотистая вспышка, и это была звезда, сорвавшаяся с места, но юношу сморил глубокий сон прежде, чем он смог посмотреть, что будет происходить на небе дальше.