Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
– Он не самый приятный человек, - согласился Ричард, - но надо же кому-то встретить победителей. Наверное, так полагается.
– К сожалению.
Эмилю же было, чему радоваться - вместе с маршалом Юга приехал его брат-близнец Лионель, были там и Фридрих Манрик, и Килеан-ур-Ломбах, из-за чего излишне грустящий.
– Закатные твари!
– Проэмперадор залпом допил свое вино.
– Ладно тебе, - Эмиль шутливо пихнул его в бок, - Лионель к таковым не относится.
– Да. Я не имел бы ничего против, явись он один.
Но когда Ги Ариго с фальшивой улыбкой поприветствовал
Героев Саграннской кампании ждали торжественный прием и недельные празднества, чего не было в Талиге со времен Двадцатилетней войны. Однако, повод для гордости за эра! Не воспользовались бы этим враги Талига, вот в чем беда... Выслушав слова Ариго, Рокэ Алва назвал имена тех, кто по его мнению имел право на заслуженные награды: Бонифаций, Эмиль Савиньяк, Жан Шеманталь, Курт Вейзель, Хорхе Дьегаррон, Орасио Бадильо и Клаус Коннер. Отдельно монсеньор упомянул оруженосца, сбившего вражеское знамя, и у того от стыда заалели щеки.
Его! Представить к ордену Талигойской Розы! Но он же... кругом виноват, вечно нарушил дисциплину... и вообще...
Во рту пересохло. Каменный пол медленно, но верно уходил из-под ног.
«А ну цыц!
– прикрикнул Ричард то ли на себя, то ли на нерадивые камни.
– Хватит...»
– Их Величества будут счастливы узнать о подвиге Ричарда Окделла, - радостно отчеканил Ги.
К этой новости юноша остался совершенно равнодушным, и в течение вечера, когда вино лилось рекой, а папаша Эркюль сбился с ног, принося сытные закуски, забыл об этом. Куда более важным стало осознание прекрасной победы Южной Армии, причем не одного врага, а трех.
– Я поднимаю этот кубок за Его Величество Фердинанда, Ее Величество Катарину и за королевство Талиг, - произнес Рокэ Алва последний тост, прежде чем все разошлись.
Покинули таверну даже близнецы Савиньяк, решив, что проведут ночь в «Зеленой карете», и сразу стало тихо и спокойно. Ричард почти не успел выпить вина, прислуживая эру за столом, однако понял, что устал еще сильнее.
– Вот и все, - сказал Ворон, когда дверь закрылась, а потом повернулся к Дику и растрепал ему волосы.
Тот счастливо улыбнулся в ответ, но запоздало спохватился:
– Вы о чем-то сожалеете?
– Нет, - отозвался Рокэ, - просто нам предстоят куда более сложные времена.
– Я знаю, - быстро отозвался Дикон.
– Излом и смерти. Они догонят нас с вами, если мы не постараемся что-нибудь сделать.
– Пойдем, - вместо ответа произнес монсеньор, и встал.
– Кажется, наши комнаты приготовлены.
Под ногами скрипнули несколько ступенек - Ричард суеверно сосчитал их, четыре раза. Распахнутые двери смотрели на Ворона и его оруженосца уютным убранством комнат, но прежде всего стоит как следует насытиться и еще немного выпить. Совсем чуть-чуть... После слов Рокэ в груди засела больная грустная горечь, и ее хотелось немедленно залить вином. Холодное оленье мясо, сыр, хлеб. Отлично.
– Эр Рокэ...
Начинать неудобный разговор трудно, но обязательно.
– Да?
– Эр Рокэ, а ведь это вы сбили знамя.
– Ну и что?
– вскинул тонкую бровь маршал.
– Наслаждайся вполне заслуженной наградой, они будут в твоей жизни не всегда. Много благодарностей высказал тебе Придд за спасение сына от Твари?
– Нет... Я... Я понял вашу мысль.
Ричард выпил, и ему стало немного легче.
– Монсеньор, я намерен уехать от вас примерно в конце весны или начале лета. К Раканам. Чтобы продолжить поиски реликвий и наставлять Робера Эпинэ на истинный путь.
– Значит, наши кони не будут долго идти вместе, - подвел итог Ворон.
– Я вынужден извиниться за то, что поехали мы не в «Любезного кабана», а сюда.
– Ничего страшного, - Ричард налил себе еще вина и положил в рот кусочек сыра.
– Это ведь ваша прапрапрабабка?
– Верно. Фрамбуа - один из двенадцати городов, что оспаривает права на святую Октавию. А эсператисты считают ее шлюхой и винят во всех смертных грехах.
– Они лгут, - выпалил Ричард, - как и Эсператия.
– Я и не отрицаю. К тому же, двое мужчин, что превратили Талигойю в Талиг, на нее действительно молились. Вдова Рамиро и супруга Франциска Первого.
Ричард вспомнил все, о чем рассказывал отец Маттео, и сделал очередной вывод, что его пытались пичкать противоречиями - если, по словам надорского эсператиста Октавия толкнула Рамиро на предательство, значит не настолько уж Рамиро и плохой? А может быть, имя бедной молодой вдовы опорочено именно из-за свадьбы с марагонцем?
Марагонец. Оллар. Октавия. Катарина. Как же все сложно! Пьяноватый Ричард Окделл буквально ощутил, как от разрывающих сознание мыслей пухнет голова. Но сейчас нет толку обсуждать первую королеву Талига, следует задать другой вопрос, связанный с другой светлокосой мученицей.
– Эр Рокэ, - спьяну появилась смелость, - расскажите, пожалуйста, о проклятии Ринальди Раканом своего брата во время гальтарского суда. Мне важно это знать, а во всех читаемых мною книгах эта мерзость лишь упоминалась...
– Да, - маршал со стуком поставил на стол бокал, - я ждал от тебя такого вопроса и наводил на мысли. Именно поэтому мы здесь, точнее, это одна из причин. Тогда слушайте внимательно. Ринальди, если верить сохранившимся запискам эпиарха, находясь в Палате Правосудия, сказал следующее...
Юноша навострил уши, готовый немедленно впитать в себя новые знания.
– Ты мой брат по крови, так будь же ты проклят этой самой кровью и моей невиновностью до последнего своего потомка! Пусть твое последнее отродье четырежды пройдет то, что по твоей милости прохожу я! Ему будет хуже, чем мне, ведь на нем повиснут беды и подлости всех его предков, начиная с тебя. Он ответит за всех, слышишь, ты, анакс проклятых?! Невиновные будут платить за виновных и не расплатятся. А я вернусь и посмотрю, как они проклинают тех, кому обязаны своей участью. Да падут эти проклятья на твою душу, Эридани Ракан, где б она ни была, на твою душу и души всех твоих сообщников!