Песнь порицания
Шрифт:
– Сию минуту, – быстрый поклон от Биль, и через миг госпожа перестала ее видеть.
Милена совсем потеряла голову от жажды мести. Возможно, ей лично ничего и не будет, но слуг точно пустят в расход. Надо написать письмо Эдгару – ей все-таки понадобятся его услуги.
– Госпожа, – прошептала Биль в стену погреба. – Это ради вас же самой. Уверена, вы меня простите.
Бутылка тихо звякнула, извлеченная из держателя. Решение принято. Осталось смириться с последствиями.
***
Хейг
Ночь. Коридор. Дрожащая
– Как же я хочу жрать… – простонал я в стену. Чувство голода буквально вопило о себе, а разум не мог сконцентрироваться более ни на чем, кроме как на пути к пище. Было уже довольно темно, и прислуга тоже отправилась спать, так что незаметность была почти гарантирована.
Кухни обладали одним несомненным плюсом по сравнению с общими трапезными – чтобы отравиться там, надо было быть либо идиотом, либо желающий тебе смерти должен отравить всех.
Деревянная дверь пыталась воспрепятствовать мне, но пара отмычек, сделанных из погнутых писчих инструментов не оставили ей шансов, хоть и пришлось повозиться.
– Щелк, – сдалась наконец последняя преграда, поддалась моему толчку, и свеча осветила небольшое помещение. Никого. Все-таки я везунчик, кто бы что ни говорил.
Повозившись еще пару минут, мои пальцы наконец снова заперли дверь. Уж лучше потерять немного времени, чем разбираться с теми, кто придет проверить, отчего же дверь кухни, что запиралась на ключ, самовольно открылась.
– О да… – простонал я, откусывая ломоть копченого с травами мяса. Всего сутки голодовки – и даже самое отвратное блюдо покажется пищей богов. – О, останки ужина?
Грибы, тушенные в сливках, немного остывшего супа, кусок окорока – скопившееся в закромах Гурьенов можно было перечислять до бесконечности. Чтобы было удобнее, я набрал всего понемногу, сел за стол и только приступил к трапезе…
– Щелк, – раздалось от двери. – Щелк, щелк, щелк.
Последний щелчок оказался особенно громким, за дверью кто-то запыхтел и… на кухню проник лучик света от лучины.
В этот момент мое лицо и лицо ночного визитера выражали примерно одну эмоцию – крайнюю степень удивления. Вот уж не ждал увидеть здесь виконта Мальтего….
Дитрих был удивлен не меньше. Все было просчитано идеально – слуги спят, единственный ключ ему передал слуга, а тут сидит Темный и уплетает за обе щеки.
Немая сцена. Если Дикий сейчас решит прикончить меня – у него получится, да еще и так, что я не успею даже дернуться. Вопрос о том, как он узнал, что моя ночная трапеза проходит здесь, пусть останется тайной – главное выжить. Рука скользнула к поясу с револьвером, когда Дитрих нарушил молчание:
– Урррр, – недовольно прорычал желудок виконта, совсем не желающий делить трапезу с кем-то посторонним.
И тут меня осенило – он тоже боится! Боится быть отравленным, задушенным во сне, или убитым любым другим способом. Мальтего тоже хочет жить.
Жалость к врагу – очень опасная штука, но глядя сейчас на слегка безумный взгляд виконта, который упал на мое блюдо, я сделал выбор без колебаний.
– Звяк, – звякнула ложка, ложась на стол. После чего я отпустил пистолет и чуть подвинул блюдо к другой стороне стола, на которой застыл Дитрих. Его голодный взгляд сменился недоверчивым, сейчас в нем боролись два желания: есть и бежать.
– Чавк, – я взял с тарелки кусок хлеба, разломил его пополам, откусил от одной части, протянув другую заклятому врагу.
Мальтего был очень осторожен, и в первый миг мне показалось, что он развернется и уйдет, но, поколебавшись минуту, виконт принял решение.
– Чавк, – откусил он от куска хлеба, протянутого мной, закатил глаза от наслаждения и взял с тарелки еще снеди.
Здесь, в темноте кухни, освещенные лишь огнем свечи, мы сидели и ели из одного блюда. Мальтего и Каутри сошлись в одном месте не для того, чтобы убивать, отстаивая неизвестные другой стороне идеалы. Здесь, в полумраке, я понял, насколько Дитрих похож на меня. Член известной семьи, совершивший ошибку, которая стоила ему всего. Отношения с семьей, деньги, влияние – все было утеряно в один-единственный миг.
Я улыбнулся. Этот мир живет по своим законам. А те, кто их нарушают, умирают. Но сейчас, на этой кухне встретились две души, которые должны бы ненавидеть друг друга, совершившие непоправимые ошибки, которые должны были уничтожить друг друга.
Я взял кувшин с вином, что нашелся здесь же, разлил его останки в две кружки с обколотыми краями и выставил свою вперед, предлагая Дикому совершить то, чего никто из его рода даже не думал совершать.
Дитрих улыбнулся, с губ осыпались крошки, он принял кружку, посмотрел в мутное содержимое и замер на миг, обдумывая решение.
В темноте раздался звук удара – глиняные кружки соприкоснулись, знаменуя начало чего-то нового. Того, чего этот мир прежде не видел.
***
Найл
Красивая ночь. Ни единой тучки на небе – звезды так и мерцают. Словно зазывая отправиться в глубины этой бездны, приманивающей к себе любопытствующие взгляды, затягивая разумы неосторожных, уничтожая личности одержимых ей.
Найл Каутри не принадлежал ни к единому из перечисленных типов. Он был из тех, кто познал звездную Бездну и полюбил ее.
– Красивая ночь… Прямо как тогда, когда Хейг совершил ошибку… – погрузился в воспоминания старший сын барона Каутри.
«Не смей так говорить о моей матери, животное» – так, кажется, отреагировал он, когда Найл сказал о ее неспособности справиться даже с простудой, которая и положила конец ее существованию.
– А я тоже был хорош… Ну зачем надо было развивать тему? – с сожалением покачал головой Каутри, погладив пушистые кусты, которые по весне обрастали нежно-голубыми цветками, растущие вокруг родового замка.