Песнь порицания
Шрифт:
Покачнувшись, человек едва успел удержаться на ногах, оперевшись правой рукой о дерево.
– Какой я все-таки умный, – похвалил бандит сам себя за смекалистость, стараясь принять наиболее устойчивую позу. – И скоро буду не только умным, но и богатым!
Тройка бандитов недавно ушла за деньгами, которых, если поделить, хватит, на небольшой магазин в городе, поездку далеко-далеко, или на неистовую пьянку с девушками, привлеченными звоном кошелька, подобно мотылькам, что летят на свет лампы.
– Фух, – ветер предпринял еще пару попыток нападения, но
Бандита нисколько не смущало молчаливое согласие дерева со своим собеседником, но, увлеченный своими рассуждениями, он допустил оплошность и промазал…. Попав дереву на сапоги.
– А откуда у дерева сапоги? – задумался вслух бандит. – Ты прости меня, дорогое дерево, я невзначай! Давай дружить?
– Нет, – ответило дерево, размахнулось и ударила бандита кулаком в висок. – Дитрих, если ты кому-нибудь расскажешь об этом….
– Я понял, – поднял примирительно руки виконт, прятавшийся за другим деревом, затем посмотрел на сапоги гвардейца и хихикнул: – Ирден, а можно я буду называть тебя Дубом?
– Заткнись, – отмахнулся тот рукой с кастетом. – О Темном беспокойся, как бы не прибили его там.
– Да что с ним будет? – протянул Дитрих, снимая с пояса рухнувшего на землю бандита топор. – Это же Каутри. Лучше бы мы….
– Тревога! – заорал пьяный голос из-за кустов. Дитрих дернулся, топор из его рук исчез, а в кустах кто-то захрипел.
Впереди располагался костер, вокруг которого сидели пятеро человек, чьи лица не выглядели пьяными вусмерть, подобно остальным. И их глаза смотрели прямо на ночных визитеров.
– Вы кто такие? – они начали медленно подниматься, стараясь взять гвардейца и виконта в клещи. В руках у похитителей появились ножи, короткие клинки и другое оружие.
– Лешие мы, – усмехнулся Дитрих, успевший обыскать любителя сидеть в кустах, играясь новеньким, пусть и чуть ржавым тесаком. – Пришли лес защитить от пожара.
На миг замешкавшиеся бандиты возобновили свое движение, открывая спасителям вид на телегу, вернее на то, что от нее осталось. Заднее колесо было снято, оно лежало неподалеку с одним лишь отличием от первоначального вида: на нем был распят кусок мяса с ошметками белых тряпок, что некогда были одеждой.
– Спаси… – нечто, что когда-то было головой, а сейчас представляло собой один огромный кровоточащий ожог, приподнялось при виде новых людей и прохрипело: – Те….
– Надеюсь, Каутри наигрался с теми, кто пришел на передачу денег, – про себя сказал Дитрих, подныривая под неуклюжий выпад бандита с ножом, и продолжил, разрубая виднеющийся в прорехах одежды живот. – Потому что этих я убью сам!
Бандит упал на колени, пытаясь остановить внутренности, желающие выползти наружу. Подняв глаза, он испытал последнюю эмоцию в своей жизни – порадовался своей легкой смерти.
***
Хейг
– За моих спасителей! – подняла тост Милена, спешившая налакаться и забыть о том, что пережила за эту ночь. Казалось бы, всего два часа прошло с тех пор, как ее вытащили из телеги, а хозяйка Гурьенов уже не выглядит как окоченевший труп. – За вас!
Троица горе-спасителей подняла бокалы, стараясь улыбнуться. Ни у кого не получилось.
Дитрих выглядел хмуро, но и только. У него получилась самая правдоподобная улыбка. Бокал в правой руке виконта уже был пуст наполовину – не одна Милена сегодня хочет напиться до беспамятства.
Гвардеец выглядел немного потерянным, несмотря на почти идеальное воплощение его замысла. Что-то глодало его душу, не позволяя расслабиться. Странным было и его поведение сразу после возвращения – вместо того, чтобы бросить свою залитую кровью одежду в руки слуг, Ирден бросился чистить сапоги, особенно уделяя внимание правому. К чему бы это?
– За ваше здоровье, – я приподнял свой бокал, все еще вспоминая, как отчитал меня Дитрих за живых бандитов: «Зачем ты их сюда притащил? Надо было дорезать там и бросить!». Не понимаю я его, если есть возможность взять человека живым – то его можно использовать, в крайнем случае как раба. А от мертвого какой прок?
«Слабак» – все еще звенело в ушах его презрительное восклицание. Да, я не хочу и не умею убивать! И никакая репутация моей семьи этого не изменит. Надо выпить!
– Да… За здоровье, – задумалась о чем-то своем Милена. Перед ее глазами все еще стояла сцена «наказания прислужницы аристократов». Она не сомневалась, что ничего хорошего Биль не ждет, но бандиты оказались намного изобретательнее, чем Гурьен предполагала. «Зачем вам пила?!» – этот вопль ужаса все еще звенел на задворках сознания, никак не желая уходить. – За ваше здоровье!
Вино рухнуло горячим комом в живот, в голове зашумело, заглушая крики. Да, так определенно лучше.
– Милена, вы не знаете, есть ли поблизости рудники? – задал я интересующий меня с момента возвращения вопрос. То, что я побывал на волосок от смерти, сделало свое дело, и вид служанки, что предала свою госпожу, оказал влияние на меня, но надо было разобраться с живыми людьми, прежде чем оплакивать мертвых. – Я не знаю, куда девать пленных….
– Пленных?! – поперхнулась вином хозйка, не видевшая моих мучений с транспортировкой трех тел, которые не могли идти самостоятельно. – Продайте их мне! Дам тысячу гривен за каждого.
Сомнений в том, что с ними будет дальше, у меня не было, но разбираться с их продажей кому-то другому уже не было сил.
– Продано, – я отсалютовал ей бокалом, знаменуя заключение сделки. Все-таки деньги лишними не бывают, а жалеть бандитов я не собирался. – С вами приятно иметь дело, Милена.
– Еще раз спасибо за мое спасение! – поднялась Милена из-за стола. – С этого момента, что бы ни происходило с вами, кто бы за вами ни гнался, кто бы ни желал убить, вы желанные гости Гурьенов!