Песнь жар-птицы
Шрифт:
– Господин Луис, мне нужна самая свежая информация о местах, где прошлым летом пропадали известные вам люди, – деловито сказал Теренс. – Да, вы меня верно поняли. Я хочу знать, не случалось ли там в последнее время что-либо необычное… Отлично, жду.
Он махнул сыну, чтобы следовал за ним, и быстрым шагом направился по тропе вниз, обратно к реке: здесь, в горах близ Шваца, им уже нечего было делать.
Второй звонок господина Луиса застал Эрхартов на древнем каменном мосту.
– Да… Понял. Благодарю за оперативность, – и Теренс
– Что он сказал? – Виктор смотрел на отца без особой надежды.
– В Кентукки несколько минут назад произошёл обвал: агент находился поблизости и видел всё своими глазами, – ответил тот, глядя на быстрые воды реки Инн. – Высоченные скалы за считанные секунды превратились в каменное крошево.
– Думаешь, так везде?
– Похоже на то.
– Я же говорил, надо было ехать сразу! – Вик с досады пнул осколок камня так, что тот перелетел через перила и плюхнулся в воду, мутную после весеннего паводка.
– Угомонись, – сказал отец, но без строгости: состояние парня можно было понять. – В середине зимы все известные нам входы были занесены снегом – я справлялся, ты знаешь. Это во-первых. Во-вторых, обвалы, скорее всего, были запрограммированы на время нашего появления.
Вик не стал спорить: понимал, что отец прав.
Они в подавленном молчании вернулись на парковку, где одиноко стоял их кроссовер: туристический сезон ещё толком не начался. Приезжие любили фотографироваться на живописном мосту, сложенном из каменных плит много веков назад, но мало кто отваживался переходить по нему на другую сторону. А зловещего вида базальтовые столбы у спуска в маленькую соседнюю долину даже местных пугали. Интересно, люди скоро заметят, что загадочных скал больше нет? И что подумают, когда заметят?
Властный голос отца отвлёк Вика от бессмысленной головоломки:
– Итак, какие мы можем сделать выводы?
– Что все входы закрыты, – буркнул Вик, усаживаясь на своё место рядом с водительским.
– Не все, а те, что нам известны, – Теренс невозмутимо завёл машину. – Ещё?
Парень задумался.
– Что мы им больше не нужны, – наконец проговорил он, судорожно сглотнув. – Имею в виду, мы, потомки…
– Верно. Дхамжаны больше никого не ждут. А это значит, что Эль выполнила свою миссию.
Эль! Ну конечно, Эль! После этих слов отца у Вика внутри будто что-то оборвалось. Всё, конец…
Он молчал почти всю дорогу до дома, от Тироля до Татр, отчаянно борясь с чувством бессилия, то и дело накатывающим на него тяжёлыми удушающими волнами.
Теренс тоже молчал, но по другой причине: ему всегда хорошо думалось в дороге, неважно, в седле, под парусом или за рулём автомобиля. В отличие от сына, у него имелся богатый опыт поисков, особенно таких, которые на первый взгляд казались безнадёжными. Страж знал: если упёрся в тупик, просто поворачивай обратно и начни всё сначала. Однако в думы сына он не вмешивался – парень должен был сам совладать со своими мыслями и чувствами.
Вскоре снова позвонил господин Луис, бывший секретарь Магистериума. Теперь он, очевидно, возглавлял новую организацию, созданную на основе широкой агентурной сети ордена; сам орден, успешно действовавший пятьсот лет, в недавнем прошлом самоликвидировался. Луис лишь подтвердил предположение Эрхартов: все врата, через которые прошлым летом ушли, а затем вернулись призванные дхамжанами люди, обрушились одновременно, хотя и находились в разных горных районах планеты. И случилось это в тот самый момент, когда отец и сын Эрхарты приблизились к тайному входу в Альпах.
Виктор, обычно такой говорливый, подал голос, лишь когда за окнами кроссовера замелькали привычные пейзажи: снова горы, только теперь уже родные Татры.
– Что будем делать, пап?
– Продолжим расследование, – с готовностью ответил Эрхарт-старший, только и ждавший этого вопроса. Он тоже переживал за младшую дочь, и ничуть не меньше сына, однако ни на миг не терял конструктивного мышления. – Будем выдвигать и отрабатывать версии, собирать сведенья…
– Но на это уйдёт уйма времени! – мгновенно вскипел Вик.
«Ну вот, вместе с решимостью проснулся и темперамент! – улыбнулся про себя Теренс. – И в кого наш мальчик такой горячий?..» А вслух сказал:
– Не напрягайся насчёт времени, Вик. Ты забыл, в Дхаме оно течёт совсем по-другому? – он со значением посмотрел в глаза сына, обычно светло-голубые и ясные, как у его матери, а теперь потемневшие от печали. – Бессмысленно беспокоиться о том, чего мы не знаем. А мы ведь ничегошеньки не знаем о времени – в первую очередь, существует ли оно вообще!
– Как это? – опешил Вик.
Отец, словно не заметив его удивления, так же невозмутимо продолжил:
– Советую с этого и начать – с теории времени.
– Что начать?
– Учиться…
***
И Виктор учился. А заодно собирал сведения и отрабатывал версии. Уже четыре года – учился, собирал, отрабатывал. Он наведался во все места, где раньше находились невидимые врата Дхама, вроде как в поисках возможных зацепок, а на самом деле просто потому, что жаждал хоть каких-нибудь активных действий.
Зато на недостаток умственной активности грех было жаловаться. Под руководством отца Вик учил древние языки, историю, географию, искусствоведение и этнологию. По собственному же почину штудировал всё, что ему казалось интересным: от новейших гипотез строения вселенной до дешифровки этрусской письменности. Он узнал столько преданий древних народов, что и сам мог бы написать диссертацию по их сравнительному анализу, причём в свете экзистенциальной мысли. Но научные степени его не привлекали. Юный Эрхарт, как и его отец, был практиком и теорией интересовался ровно настолько, насколько она могла оказаться полезной для решения конкретной задачи.