Песня моей души
Шрифт:
– Много лет? – недоумённо уточнил Роман, - В твои-то двадцать три? Ну, от силы двадцать пять.
Я мысленно треснул себя по голове. Это ж надо было забыть о моём лице! Но всё-таки попытался выкрутиться:
– Когда молод, каждый год для тебя граничит с вечностью.
Эндарс и Роман долго, мучительно долго, пялились на меня. Хозяин проворчал:
– Ну, я всё понимаю, Кан, когда ты вот такой тощий и слабый мужик, то выделиться можешь только языком, который хорошо подвешан. Хотя тебе повезло – природа ещё и смазливой физиономией тебя одарила, - насмешливый взгляд на мои плечи, - Хотя и тело худовато.
Маг улыбнулся так, что меня пробил озноб.
– Но вот что странно: каждый раз, когда Кану предлагают мясо, что-нибудь да и случается, - Эндарс насмешливо сощурился, - Не то муха утопнет именно в его тарелке, не то волос залезет в кастрюлю – и окажется именно в порции этого болтуна – не то у него живот прихватит – и в итоге Кан ни кусочка мяса не съест, ровно как и бульона мясного супа ни капли не попробует.
И? Выдашь ты мой секрет или нет?..
Ехидно улыбнувшись, маг припечатал:
– Скоро, когда Кану опять предложат мяса, по небу начнут синие коровы летать или зелёные драконы. И он первым кинется к окну и будет пялиться на небо до следующего утра.
Проворчал, прикидываясь крайне рассерженным:
– Я боюсь, что яд ещё действует. Сдохнуть не хочется, знаешь ли.
Эндарс долго молчал. Паузу намеренно выбрал побольше, бьющую по нервам. Потом последовал удар под дых:
– Я разглядел, что муха-утопленница была вдобавок и пришиблена.
Ну, я не хотел её мучить! Правда, не хотел! Но она не желала топиться в супе, когда Алина вышла из кухни, а я до того вымотался, на рассвете бесшумно гоняясь за ними по кухне, что нервы и не выдержали. Ну и хрястнул муху ложкой. А потом спрятал в рукаве и, проявляя чудеса ловкости, в своей тарелке утопил, пока хозяева и маг смотрели не в мою сторону.
Белобрысый лукаво продолжил:
– Хотя, может, я ошибся? Может, не правильно разглядел…
Я было выдохнул спокойно, но…
– Наверное, мухи, которых в этом доме никто не убивает над посудой с едой, уже в дохлом виде или полуживом состоянии прилетают в наши тарелки, - осклабился Эндарс, - Вот как эта, из тарелки Кана. Чудеса в решете, не иначе…
И все они уставились на меня с величайшим интересом. Сероглазый мужчина нанёс последний удар:
– Ты так упорно не ешь мяса, будто тебя от него тошнит!
Наши взгляды столкнулись как два клинка. Кажется, он меня ненавидит. Вот, не смог долго свою ненависть скрывать. Может… он понял, что это я его отправил в запечатанный овраг? Но мог хотя бы пощадить, раз уж столько возился с ним после его снадобья! Или… или он сейчас назовёт имя моего народа? И будет торжествующе смотреть на меня, как на размазанную по стене муху? Алина растеряется. А Роман скептически посмотрит на моё лицо, будто представителей моего народа видит пачками по сто штук ежедневно. Хотя, может, тоже удивится.
Эндарс молчал. Молчал, улыбаясь. Не отводя от меня взгляда. Мол, ну, каков будет твой ответный удар?
Я предпринял последнюю попытку защититься. И, призвав на помощь весь мой талант и накопленное с годами мастерство, рассказал душещипательную историю.
Мол, в детстве мы были очень бедными. И у нас была только одна курица, в которой я и мои сёстры с братьями души не чаяли. А папу нашего забрали на войну. Мы считали его погибшим, а он только попал в плен. И с трудом сбежал, прибив две дюжины врагов – первых подхваченным с земли камнем, других – забранным у убитых мечом. В этом месте глаза Романа зажглись, так что я прибавил подробностей о нелёгком пути отца из вражеской страны на родину: дюжину трудностей, пару угроз для жизни, сбитые
К концу моей истории, которую я щедро сдабривал подробностями, грустным голосом и некоторой сбивчивостью повествования, глаза Алины увлажнились – и она с сочувствием посмотрела на меня, а её брат громко расхохотался. Ржач у него перешёл в гогот, а тот – в истерику с завыванием и битьём кулаком по столу – посуда подпрыгивала и дрожала, суп выплеснулся из супницы, пустой на треть, да из моей полной тарелки. Девушка бросилась вытирать стол. Эндарс задумался, но коситься на меня уже перестал.
– Знаешь, Кан, враньё про яд было куда лучше, - сказал наконец хозяин дома, - Ври и дальше про яд. А то трястись так из-за давно сдохшей курицы мужику не солидно.
– Может быть, - притворяясь смущённым, задумчиво поковырял ложкой в овощном супе, - Но я до сих пор не могу забыть тот день…
– Мда, про яд звучит намного лучше, - маг как-то уж очень задумчиво на меня посмотрел. Но озвучивать, откуда я родом, не стал.
С того дня меня наконец-то оставили в покое. Собственно, обоим мужчинам было приятно слопать мою долю. А Алина стала готовить больше растительной пищи – и та выходила у неё великолепно. И я вздохнул с облегчением.
Хотя, может, то, что за несколько десятилетий жизни среди людей я приучился есть сыр, сливочное масло, пить простоквашу и молоко тоже помогло мне – добавив Эндарсу сомнений, сын ли я того самого народа. Тем более, я на его глазах с аппетитом уплетал хлеб с сыром, временами пил молоко.
Хм, Эндарс… Этот парень был осведомлён о разных вещах, касающихся различных народов. Да и красная вышивка с его одежды, как и с моей, была подобрана так, что во многих странах Белого края его сочли бы за своего. Словом, он был не так прост. Наёмник?.. Или скорее разведчик какой-то другой страны? Тем более, что магией он владел. Может, кто-то мечтал прибрать к своим руками земли изнурённых длительной войной стран?
Пока я отчаянно маскировался, пытаясь всеми правдами и неправдами избежать «пищи нормальных мужиков», языкастый маг притаился. Так что и не поймёшь, это он шутил в тот день, нанёс удар-предупреждение, чтоб я не трогал его или объявил мне войну?..
Впрочем, серьёзно приглядеться к Эндарсу и понять его мотивы я не успел: враги Светополья перешли границу, и, оставляя за спиной полыхавший лес и выжженные поля, двинулись прямиком в столицу.
Первым печальную весть принёс светловолосый маг. Полагаю, Эндарс успел побывать у границы. Не удивлюсь, попробуй он пересчитать или хотя бы прикинуть, сколько было воинов в чернореченском войске.