Песня моей души
Шрифт:
Я был растерян, не знал, что же делать с этим чувством, с моей жизнью?.. Когда-то решил отомстить, а теперь вдруг захотел постоянно быть рядом с ней, видеть синие глаза, ставшие такими родными.
Когда я в то утро вошёл на кухню, Алина уже была там, в дневном платье, косу доплетала, сидя напротив окна, в которое заходило солнце. И я вдруг запнулся о порог. И устоял едва.
Солнце всходило над городом, проникая сквозь низкие из домов, да в щели между них, видные с этого окна. И лучи сияющие обнимали Алину сияющим ослепительным ореолом. Даже её русые волосы, казалось, блестели. Словно золото, чуть загрязнённое от времени, но всё ещё способное быть ярким, завораживать своими бликами.
И её руки тонкие, их плавные движения… Но, впрочем, молодость и здоровье сами по себе красивы, а Алина уже оправилась.
Она вдруг подняла синие глаза на меня. Взгляды наши соприкоснулись. У меня отчего-то перехватило дыхание. Мне невольно вспомнился день, когда расстался с Зарёной. Точнее, ночь. И маленький круг света вокруг пламени догорающей свечи. Отблески на её волосах. Но сегодня я видел Алину, охваченную светом. Яркую, словно само солнце. Солнце, которое вставало над столицей Светополья, наполняя светом улицы, да ещё ярче грязь на мостовых и стенах подчёркивая. В солнечных лучах всё становилось ярче…
– Хорошо спалось? – робко спросила она, нарушив хрупкий миг очарования.
– Благодарю, хорошо, - ответил, торопливо пройдясь к вёдрам с водой. Радуясь, что она сама же и отвлекла меня от этого глупого волнения и любованья ею. А то бы глупость бы выкинул какую-то.
За завтраком мне всё они мерещились. Эти двое. Ночь, рыжеволосая Зарёна, да тусклое пламя свечи. Рассвет, раннее утро, русоволосая Алина, охваченная солнечными лучами. А впрочем… Нет, всё кровь то эльфийская. Потому что сами мгновения были красивыми. Если бы я больше любил рисовать, ещё с детства, я бы их обеих стал рисовать. Хотя бы попытался. Потому что женщины красивы какой-то иной красотой, более нежной и мягкой, чем мужская. Или, просто… просто надо краски и всё остальное купить и попробовать?.. Тьфу, что за бредовые мысли ходят в моей голове?! Я воин, я выжил ради мести!
Целый день прислушивался к себе и с удивлением не обнаружил желания исполнять ни один из моих давних планов мести. Ничего страшного, жестокого делать не хотелось. Лишь напомнить о себе, отобрать у проклятого короля какую-то дорогую ему вещь. Настолько дорогую, чтобы месть за родителей показалась бы мне исполненной. Теперь даже взрослым родственникам Хэла мстить не хочу, хотя когда-то решил не трогать только детей. Тьфу, сам себе стал противен с этой местью.
Вечером начал придумывать, какую бы вещь короля испортить. Ненависть, чей голос то пропадал, то снова слышался, предлагала одно и то же, чего, по сравнению с другими вещами бывшего моего короля, трогать было совсем уж дерзко. Голос разума прорывался: если осмелишься его испортить, то тебе придётся насовсем отказаться от родной магии, чтобы никто никогда не смог тебя найти, ведь такое не только король, но и весь твой народ не простит. К тому же, мне не было известно ни единого заклинания, каким бы можно было сотворить такое.
Ну, ничего, чего-нибудь да и придумаю. Вернусь сюда, научусь какому-нибудь ремеслу и останусь простым Каном. Накоплю денег, построю дом, женюсь на Алине. Если она меня любит, то вряд ли откажется стать моей женой. Думаю, знания о целебных травах не буду скрывать: они мне когда-нибудь пригодятся. Хм, а тихая жизнь мне по душе! Не надо будет ни с кем сражаться… Интересно, у наших детей будут её глаза или мои?.. Эх, забыл, в какой стране нахожусь! Тут тихо жить и ни с кем не сражаться не удастся. Но об этом поразмышляю потом: пока нужно придумывать подходящее заклинание или создавать сочетание заклинаний для мести. Будет нелегко.
Если мы поженимся, то у нас когда-нибудь родятся дети. Раньше почти не думал о том, что у меня когда-нибудь будут дети. Теперь буду ждать их рождения вместе с моей любимой. Родятся, чуть подрастут – и начну рассказывать им легенды перед сном, стану понемногу учить разбираться в целебных травах. Правда, сам сказок почти не знаю. Мама знала мало сказок и редко рассказывала их мне. А, придумаю сам. Так даже интереснее: придумывать самому сказки для своих детей.
Внезапно возникшая мысль сдула с меня спокойствие. Одежду родного народа я давно не одевал, говорить как простые люди научился, многие законы моего народа, которые когда-то возненавидел, не соблюдал. Однако было то, чего изменить в себе мне бы никогда не удалось: кровь предков текла в моих венах. Если быть честным с самим собой, своих предков я уважал. Только вместе с нитью поколений передавалась с их кровью определённая сила. Сила влияла на всех нас с того самого года, когда впервые была обнаружена первым из нас. Мы могли не учиться использовать её, но она всё равно была в нас. Вместе с силой передавалось долголетие. Мы не были крепче остальных, мы были примерно так же уязвимы, но мы могли жить две или три сотни лет. А моя любимая из простых людей. Она не проживёт так долго.
Раньше родовые способности и привычки мне не мешали. Я мало помнил из уроков, полученных в детстве. Зато я более-менее выучил новую магию. Но теперь я возненавидел дар, полученный от предков. Увы, отказаться от него было невозможно. Впрочем, по легендам, кому-то из потомков древних магов удавалось отказаться от силы и долголетия, но, к несчастью, о том, как это удавалось, легенды умалчивали либо врали. Был ли среди забытых всеми законов мира тот закон, который бы помог мне всё изменить, или не был? Были ли сами забытые законы или они тоже являлись чьим-то вымыслом?
Мир никогда не представлялся мне мрачным, наоборот, он вызывал у меня восхищение. За прожитые десятки лет уже убедился: моё мнение о мире, о нерукотворных картинах Творца – пейзажах мира – не изменится. Вот только сейчас мне стало не до красоты и не до восхищения. Мир стал мрачным, и не было никакой надежды…
Любимая с тревогой наблюдала за мной, но спрашивать чего-либо боялась. Роману и Эндарсу было, в общем-то, всё равно. Ну, замолчал – и замолчал. Мало ли о чём я размышляю?
Не решившись заговорить о том, что мучило меня, Алина попросила научить её отличать хотя бы десять целебных трав. К своему удивлению, я сразу согласился. Рассказал о тех, которые носил с собой, рассказал о тех, которые нашёл около дома. Мы умудрялись разговаривать об одних только целебных травах, не говорить ничего о мучавшем меня, том, что было на душе у неё, и при этом быть хоть сколько-нибудь счастливыми.
– Завтра вы уходите, да? – когда начало темнеть, спросил брат Алины. Тон его менял смысл слов: «да» превращалось в нечто вроде «завтра вы обязаны уйти».
– Уйдём, потому что мы обещали пробыть в вашем доме неделю, - невозмутимо отозвался Эндарс.
Итак, предстояло решить как вести себя дальше. Завтра я покину этот дом, но, может, мне задержаться в Дубовом городе ненадолго? А ведь собирался осуществлять месть. Но, пока я не уверен, достаточно ли у меня сил, чтобы отомстить, чтобы столкнуться с теми, кто научился использовать нашу силу.
Эндарс не мог уснуть, поэтому через некоторое время отправился на кухню при свете звёзд и полной луны готовить какой-то отвар. От моей помощи отказался, хотя мои отвары, лечащие кашель, пил. Там возился подозрительно долго.
– Он, похоже, на полу в коридоре заснул! – сонно проворчал Роман, который, как оказалось, сражался с бессонницей молча.
Спустя пять ударов сердца в кухне глухо стукнула об пол какая-то деревянная вещь, затем упало что-то большое и тяжёлое. Пока я вслушивался, ожидая каких-либо иных звуков, почувствовал, как нагрелся мой Определитель магии: на кухне или на улице за стеной кухни появилось заклинание.