Песня полной луны
Шрифт:
Она помнила, как дрожали у неё руки, когда она вела машину. Как сердце заполошно билось где-то у самого горла, когда она смотрела на светофор, на котором так медленно менялись цвета. Как она чудом никого не сбила и сама не въехала в столб.
Она плохо помнила, как влетела в больницу, как ей сунули в руки таблетку успокоительного и стакан воды. Голос врача звучал так отдаленно, словно белый шум, если не выключить на ночь телевизор.
Духи, почему его вообще вечером куда-то понесло?! Зачем?!
Мун
Она впилась пальцами в предплечья. Боль немного отрезвила её и возвратила в реальность, где врач как раз пытался объяснить ей, что произошло с Юнсу.
— …укол от бешенства, — донеслось до неё. — Укус весьма сильный, но мистер Пак ещё довольно легко отделался. Миссис Пак? Вы меня слышите? С вашим мужем всё хорошо.
Мун приложила ко лбу ладонь. Кожа пылала.
— Я могу его увидеть?
Юнсу сидел на больничной койке с крайне недовольной миной.
— Я в порядке, — ворчливо заметил он, увидев доктора. — Просто собачий укус, что за переполох?
— Вам лучше побыть здесь до утра, — покачал головой врач. — Хотим убедиться, что вам не станет хуже.
— Начну кусаться и лаять, — закатил глаза Юнсу. — Мун, хоть ты им скажи, а? — он вздохнул и поморщился. — У меня и похуже бывало.
С этим Мун не могла согласиться. Да, она привыкла, что её муж постоянно подвергает свою жизнь опасности, но сейчас эта опасность исходила не от людей, а из мира духов, и она чувствовала её реальность. Ощущала, как вскользь по нему прошлось призрачное проклятье, и ей было страшно, так страшно, что в желудке сворачивался ледяной комок.
Она постаралась скрыть дрожь в голосе, когда села рядом и уткнулась головой ему в плечо.
— Послушайся врачей, ладно? Сепсис — не шутки.
И духи — не шутки.
И смерть, идущая по пятам, тоже не станет шутить.
Мун прикоснулась к его раненой руке. От повязки исходил едва уловимый жар, но она не чувствовала близкой смерти или приближающегося заражения. Разумеется, она не была целительницей, чтобы знать точно, однако если бы проклятье подействовало, она бы это ощутила.
По крайней мере, она на это надеялась.
— Эй, ты чего? — Юнсу поцеловал её в макушку. — Просто какой-то бродячий пёс ошивался у дома Гаррета Уилсона, и, когда я, — он понизил голос, хотя врач и не думал подслушивать, раздавая какие-то негромкие указания медсестре в больничном коридоре, — когда я подумал, что, может быть, ещё раз осмотрю место, где Уилсон жил, пока оно ещё опечатано, этот пёс вдруг зарычал и прыгнул на меня. Хорошо, что кобура у меня справа, — он пожал плечами, снова поморщился, теперь уже от боли. — Так что я его пристрелил. Но это всё странно, Мун. Очень странно, уж не тот ли это пёс, что загрыз Майлза?..
Мун сглотнула. Слюна была вязкой и горькой.
Она была уверена, что тот самый. Она это чувствовала. Знала своим чутьем. И её это пугало.
Ей очень хотелось прямо сейчас упросить мужа больше не возиться со смертями Уилсона и Фостера, потому что проклятье подобралось к нему вплотную; потому что призрак мог обратить внимание на него; потому что гнев убитой девушки совершенно не знал границ, но Юнсу не поверил бы ей. И она прикусила язык, сморгнула выступившие слёзы.
— Ты обещал быть осторожен.
Он нахмурился, между бровей залегла морщинка.
— Мун, ты же знаешь…
Она вздохнула, сморгнула слёзы. Плакать смысла не было. Разумеется, она знала.
В конце концов, у неё оставался только один выход.
Избавиться от проклятья раньше, чем оно доберётся до её мужа. Только возьми её духи в страну предков, если она знала, как.
Остаться на ночь в больнице Мун не разрешили. Юнсу чувствовал себя нормально, и врачи отправили её домой, сказав, что уже утром осмотрят укус и, если не увидят начинающегося воспаления, то выпишут пациента домой, а ей позвонят, чтобы забрала его.
У неё всё ещё дрожали руки, когда она выехала с больничной парковки и свернула в соседний переулок. В Европе было раннее утро, и она подозревала, что Марк не будет рад её звонку, однако ей больше не с кем было посоветоваться.
Мун всегда могла посоветоваться только с ним, с тех самых пор, когда Марк объявился в её жизни.
Он долго не отвечал. Мун слушала гудки, несущиеся ей прямо в ухо, и её опять накрывало отчаянием, тёмным и липким. Проклятье индейской девушки становилось для неё личным прямо с этой ночи, и она не могла ждать.
— Мун?.. — сонный голос Марка звучал глухо. — Что произошло?
Её умный и чуткий кузен точно знал, что просто так звонить она не будет, и благодарность за то, что ответил, что не стал рычать на неё в трубку, робким теплом коснулась Мун, прогоняя отчаяние и безнадёгу.
— Ту девушку-призрака убили, Марк, — без предисловий произнесла она.
— Рассказывай.
Прикрыв глаза, Мун вывалила на Марка всё, что произошло за последние несколько дней, начиная с самоубийства Гаррета Уилсона и заканчивая её видениями и ранением Юнсу. Найти связи между событиями обычному человеку было бы трудно, но Марк намного лучше видел и чувствовал нити, соединяющие происходящие события, чем сама Мун.
Когда она закончила свой сбивчивый рассказ, он замолчал в телефон. Надолго.