Песня, собранная в кулак
Шрифт:
Впервые Эдит Пиаф встретила Монтана в Марселе, уже тогда о нем много говорили, а на его выступлениях в громадном, как сарай, марсельском театре не было свободных мест.
Эдит пишет в своих воспоминаниях о том, как она увидела Монтана в Париже в театре "А-бэ-сэ" в 1944 году. Он потерпел поражение в тот раз. Полумертвый от страха, вышел он на сцену в эксцентричном клетчатом пиджаке. С галерки кто-то крикнул: "Зазу!" (Насмешливое прозвище франта.).
И весь театр огласился хохотом. Публика унялась с трудом.
Рокочущая дикция, марсельский акцент, смешные ударения на "о",
Но Монтан был умен. Наученный первой неудачей, в следующее же выступление он вышел в коричневых брюках и рубашке с настежь распахнутым воротом. Словно заглянул в театр с улицы и попал на сцену. Это уже была находка, и публика сдалась.
Однажды, чуть позднее, Эдит предложили вести программу. Ей не хватало одного шансонье. Кто-то посоветовал ей послушать Монтана. Назначен был день встречи в Мулен Руж. В пустом темном зале сидела одна Эдит. Монтан начал репетировать, и Эдит была поражена - от прежнего Монтана ничего не осталось. Ощущение силы и уверенности! Превосходные, сильные руки. Выразительное, красивое лицо. Голос глубокий и приятный. И - о чудеса!
– никакого марсельского акцента! Он избавился от него путем упорного труда. Не хватало одного - репертуара...
Эдит стояла внизу возле сцены, на уровне щиколоток Монтана. На ее маленькую, невзрачную фигурку падала его громадная тень. Он говорил с ней с высоты своего величия, заложив руки в карманы, и отнюдь не поверил, когда она сказала ему, что песни его никуда не годятся, хоть он их здорово поет.
– Сейчас я буду репетировать, прошу вас остаться и послушать, - сказала она.
И Монтан сел в кресло, где только что сидела Пиаф, а она вышла на сцену. После репетиции Монтан пришел к Эдит в уборную - он был в восторге. Он был укрощен и с этого времени отдал себя целиком в ее руки.
Они сошлись, и между ними была даже любовь. Вернее, Эдит была влюблена, а Ив ревновал ее, требуя главным образом, чтобы все свое свободное время она отдавала его творчеству.
У нее был прескверный характер. Она терзала Ива, постоянно вызывая его подозрения, инсценируя телефонные разговоры с мнимыми поклонниками.
Впоследствии Эдит всегда с восхищением вспоминала невероятную энергию и настойчивость Монтана. Иногда он звонил ей под утро и требовал, чтоб она сейчас же прослушала новую находку. И он приезжал и репетировал с ней интонацию той или иной песни.
Монтан часами пел перед зеркалом, часами разговаривал с карандашом в зубах для исправления дикции. Он был взыскателен к себе, как никто, и, как никто, трудолюбив. И потому все, с чем он приходил на эстраду, было продумано, отделано и закончено.
Но личные взаимоотношения между ними пошли вразрез с творческими. В книге "Моя жизнь" Эдит рассказывает об одном, очень характерном для их жизни эпизоде.
Монтан требовал, чтобы Эдит не встречалась с автором текстов Анри Контэ, которого он не выносил. Но однажды по телефону она пригласила Контэ к себе, зная, что Монтана в это время не будет. Монтан случайно подслушал этот разговор и, сделав вид, что уходит, спрятался где-то в квартире.
Контэ пришел. Они сидели в гостиной за чашкой кофе, беседовали на разные темы, и вдруг Контэ заговорил о Монтане.
– Он абсолютно лишен таланта, этот глупый бойскаут, и никогда ничего не добьется!
И Эдит из озорства поддержала его:
– Ты прав, Анри! Я, конечно, ошиблась. Это ничтожество!
Уходя, Контэ взял с нее слово, что она перестанет тратить время на бездарного Монтана.
– Он никогда не соберет публики в зале - уверял он.
Проводив Контэ, Эдит вернулась в гостиную. Там неподвижный, бледный, как снег, стоял Монтан. Окровавленной ладонью он сжимал раздавленный фужер.
– Никогда не повторяй такого. Иначе я могу не сдержаться.
Ты его принимала так красиво, что мне хотелось убить тебя на месте!
И тут Эдит пообещала ему, что она устроит его собственный выход на сцену. Она выполнила обещание. Она сама написала ему тексты песен "Ее глаза" и "Почему я так люблю". Были готовы еще две песни- "Боксер Джо" и "Большая Лили".
В октябре 1945 года Монтан был готов для дебюта.
– Я выпускаю на сцену одного парня. Приходите посмотреть... Не пожалеете!
"Весь Париж" пришел в этот вечер в Театр Елисейских полей. "Весь Париж" ждал нового шансонье. Эдит сидела в ложе с семейством Монтанов.
"...Когда он появился в светящемся круге прожекторов, - пишет Эдит, ничто не шелохнулось в зрительном зале. Париж встретил дебютанта ледяным молчанием. Ив начал петь.
Со спертым дыханием, с бьющимся сердцем я слушала его и молила небо помочь ему: он этого заслужил!
Ив спел последнюю песню и стоял перед зловещим немым залом, ожидая приговора. Зубами я разорвала на полоски носовой платок. И вдруг сразу тяжело покатились аплодисменты и неистовые крики "браво"!
Зал ревел. Это был триумф, о котором потом месяцами говорили в Париже. Тот, кто присутствовал на этом вечере, не забудет его никогда. Я сидела и спрашивала сама себя: может быть, теперь Ив Монтан простит мне все тревоги, что я ему принесла..."
Иду мимо Театра Елисейских полей и в это весеннее утро вижу осенний вечер триумфа Монтана. Тогда каштаны сбрасывали последние желтые листья-лапы на тротуары. Негр сметал в тачку не розовый цвет, а шуршащую, сухую листву. Утро начиналось не в пять часов, а только в семь...
Но Эдит тогда была молодой - ей было только тридцать. И это была пора самого расцвета ее надежд и сил. И сколько их вложила она в Монтана!.. Вспоминает ли он когда-нибудь об этом?"
ГИМН ЛЮБВИ
История одной любви. Любви, которая пришла ко мне в тридцать лет и сразу стерла мое прошлое, все тяжелые происшествия, все потасовки, все любовные приключения без завтрашнего дня.
Прошлое. Сколько раз оно не давало мне спокойно уснуть! Отец, заставлявший петь на улицах. Его любовницы, из которых одни били меня, другие льстили мне. Первая любовь - Маленький Луи. Сутенер Альберт с улицы Пигаль, который чуть не пристрелил меня. Лепле, которого убили. Раймон Ассо и Поль Мерис и еще многие, которые пользовались мной, надували меня или играли мной.