Песня в облаках. Том 1
Шрифт:
Она ахнула. Открыла рот, будто рыба, выброшенная на берег. Не в силах вымолвить и слова, сделала шаг назад. Ей хотелось отвести взгляд от умирающего чудовища, но она не могла. Рядом с немым изумлением замерли Байрон и Пауль. На принцессу больше никто не смотрел. Она могла бы убежать, если бы попыталась, но забыла, почему так жаждала этого ещё несколько минут назад.
Песня заполняла всё вокруг. Прекрасная и ужасная одновременно. Воздушный бог потянулся мордой к своей ране, изгибая шею. Он озирался по сторонам, обезумевшим взглядом ища спасения. И вдруг плавно начал опускаться. Завыв с новой силой, ломая ритм песни, к которой теперь присоединились все воздушные боги, он потянул морду вверх — к Иль’Пхору.
Титан повернулся. Начал снижаться. Открыл пасть, будто надеясь поймать детёныша, но зубы клацнули по воздуху.
Энжи прикусила губу, и почувствовала на языке вкус крови. Мотив песни то нарастал, то ниспадал к тихим нотам. Мелодия казалось самой прекрасной, из всех, что девушка слышала. Голоса богов звучали высоко, словно детские, затем превращаясь в бас. Они заменяли все известные инструменты, походили на музыку людей, и в тоже время были совсем другими. Чуждыми, незнакомыми. Но завораживающими. Их пение всё усиливалось, нарастало.
Раненный зверь вновь открыл пасть, подняв голову к небу, но голос его вдруг пропал — одна из партий мелодии просто стихла. Его глаза закатились, голова безвольно опустилась, и Энжи увидела, как он перестал бороться. Наклонившись вниз, воздушный бог полетел к воде, набирая скорость, и через несколько секунд врезался в тёмную поверхность океана. В разные стороны разлетелись брызги, а затем монстра накрыла гигантская волна.
Песня стихла так же резко, как зазвучала. Вокруг повисла гробовая тишина.
Детёныш Титана был мёртв. Воздушный бог был мёртв.
Молния осветила Иль’Пхора, ищущего взглядом детёныша, который исчез в бездне. Девушке вдруг съежилась, будто надеясь спрятаться от его взгляда. Она шагнула назад — к стене каюты — схватилась руками за лицо и почувствовала слёзы на щеках.
Она должна была это остановить. Должна была. Но не нашла в себе силы.
— О, древние боги! — ликующий голос мэра казался очень громким в наступившей тишине. — У нас получилось! Ты… Ты попал в него! Попал прямо в сердце!
Всё вокруг Энжи вдруг затихло. Лишь слова мэра звучали в голове.
«Прямо в сердце».
Энжи почувствовала, как что-то заболело в груди. Воздуха перестало хватать. Она схватилась за лицо, вытирая мокрые щёки, развернулась и выбежала с капитанского мостика. Не обращая внимания на удивлённые взгляды, захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной. Ветер хлестнул дождём по лицу, и она наконец позволила себе заплакать. Слёзы текли сами собой, смешиваясь с дождём и не желая останавливаться.
Дождь усиливался, но ей было всё равно. Сзади в дверь кто-то стучал, но ей не было до этого дела. Она сползла по двери вниз, съёжилась на полу, обхватив мокрые колени, будто маленькая девочка.
«Бум! Прямо в сердце!», всплыли в памяти слова брата. «Прямо в сердце!», повторились они голосом мэра Олси.
И вдруг Энжи почувствовала что-то ещё. Что-то новое, не виданное ранее. В кулаке горела маленькая стеклянная сфера, освещая всё вокруг тёплым сиянием. Внутри пульсировал туман.
Принцесса в ужасе взглянула наверх и ощутила на себе взгляд Иль’Пхора. Он смотрел пристально, не отводя больших серых глаз. Зрачки не двигались, застыли на ней. Сквозь дождь, она не могла их видеть, но знала, что он смотрит прямо на неё.
Титан застыл, на некоторое время прекратив метаться из стороны в сторону. И вдруг сквозь тело Энжи прошла боль. Не физическая, нет — будто что-то болело изнутри. Съедало её, не давало покоя. Принцесса схватилась за грудь, не в силах вздохнуть. Начала трясущимися руками развязывать корсет, но боль не отступила. Девушка закричала, что было мочи, но не услышала своего крика в шуме ветра.
В голове раздался стук. Чужеродный, пугающий. Будто она почувствовала чьё-то сердце. Сердце, которое не было её собственным.
Энжи вскочила на ноги, заметалась по палубе. Капли дождя били её по рукам, по лицу, но она ничего не чувствовала, кроме сдавившей грудь боли, которая растекалась по телу, словно капля яда в стакане вина.
Иль’Пхор, казалось, стал ближе. Навис над ней, будто пытаясь что-то сказать. Словно обвиняя её в смерти своего ребёнка. А небо над Титаном горело сотней, тысячей огней. Огней, которые шептали. Шептали проклятия, вторя Иль’Пхору.
Она схватилась за голову, закричала, стараясь заглушить собственные мысли. Отбросить воспоминания о смерти воздушного бога, но те отказывались исчезать.
Кто-то выбежал на палубу, схватил девушку за плечо, закричал что-то, но она не услышала, не поняла. Боль сковала грудь, сковала мышцы, сковала мысли.
А затем вдруг отпустила.
Сфера в её руке тут же стала холодной. Туман внутри осел маленькими серыми пылинками на стеклянное дно.
Всё вокруг опустело. Чувства пропали, звуки стихли. Казалось, мир потерял краски — стал серым и безжизненным.
Энжи развернулась на ватных ногах. Посмотрела на людей, выбежавших из капитанской рубки. Увидела среди них Байрона и сделала неуверенный шаг в его сторону.
А затем упала на палубу.
Глава 5. Объятия бури. Аллек
Тьма была тягучей. Убаюкивающей. И, на удивление, приятной. Она окутывала Аллека мягким облаком, несла, словно волна, и кружила водоворотом. Юноша чувствовал, как его куда-то тащили, слышал крики и разговоры, выстрелы и взрывы, но звуки эти перемешивались в единую кашу, из которой нельзя было выудить единый ингредиент.
Ему казалось, что он тонет, потом, что падает, а затем — летит. И в самом конце что-то новое пробилось в его затуманенное состояние. Нечто прекрасное, непохожее на всё остальное.