Песочное время - рассказы, повести, пьесы
Шрифт:
Лика умолкла. Николинька тоже молчал.
– Откуда такая сказка?
– спросил он потом.
Лика вздохнула.
– Не все ли равно? Есть, да и ладно.
– Хм, - сказал Николинька глубокомысленно, - это не простая сказка.
– Не простая.
– Да, - он улыбнулся и нахмурился - так именно, как этого боялся его отец.
– Это сложная сказка. А что же она значит, а?
– Вот ты подумай, и тогда поймешь. А то можешь пойти и попросить своего сверчка о чем-нибудь... Вон он, под ванной.
Она
– Знаешь, - сказала она, - тут холодно... Но все равно: я хочу в зал.
И снова будто услышала что-то.
– Ну - ну пойдем, - согласился Николинька.
– Там, может быть, будет теплей. Да, да, вот именно: там может быть и теплей.
– Не болтай ерунды, - оборвала его Лика.
– Там не может быть теплей. Мне не за тем туда нужно.
– А... а зачем? А?
– Он уставился на нее сквозь очки.
– Я там не все разглядела. Пойдем, - сказала она твердо.
– Я тебе все объясню.
Она охнула, прижав пальцем фитиль.
Они вышли в зал и остановились у входа. Лика молчала, глядя перед собой, и Николинька рассмотрел во тьме, что от движения воздуха слегка колышется челка у ней на лбу.
– Как странно, - сказала она.
– этот дом принадлежал раньше каким-то аристократам. Веранды не было, а был герб - над входом, меж двух колонн из волнистого мрамора. Быть может, тот самый. Потом... все прошло. Исчезло. А теперь вдруг мы. Вдвоем, здесь. Почему? Странно.
– Лика мотнула головой.
– Вон та дверь, - сказала она, - вон, за роялем; это куда?
– Не знаю, - сказал Николинька шепотом.
– Это ведь не наш дом. Та дверь закрыта, заперта. За ней, кажется, комнаты. Пустые...
– ...И темно-прозрачные окна под вечер, - Лика кивнула.
– Да?
– Наверно. Я там видел осиное гнездо на окне. Но вообще мы туда не ходим.
– Вот как! И ты ни разу не пробовал заглянуть в них? Ни разу? При твоем росте?
– Нет. А зачем мне?
– Зачем-то надо, раз уж ты здесь, - сказала Лика.
– Осиное гнездо... Ты знаешь, что он называл их осами?
– Кого?
– не понял Николинька.
– Мертвецов.
– Она сама вздрогнула.
– Кто называл?
– "Кто"! Да Берия же, кто еще!
– Она мелко дрожала. Черты ее обострились, глаза замерли, она вглядывалась куда-то в мглу.
– А почему осами? Почему?
– спросил Николинька робко.
– Я этого не знаю. Но думаю, потому, что они жалили его - после смерти. Он умел узнавать, кто скоро умрет. Я тоже умею. Хочешь, я тебя научу?
– Как это?
– Пошли. Сейчас покажу.
Она схватила его за локоть и потянула к зеркалу. Пальцы ее тряслись.
– Стань тут, - велела она.
– И гляди на меня и на мое отражение. Понял? Одним глазом - сюда, одним - туда. Чтоб двоилось.
Сама она встала
– Правильно. Теперь сведи их. Вместе, в одно. Свел? Гляди - гляди теперь слева, чуть вверх. Должна быть тень. Видишь?
– Нет, - признался он.
– Гляди еще! Ну?
– Кажется...
– Темное пятно, да?
Он молчал.
– Это она, - сказала Лика.
– Я-то ее хорошо вижу - со вторым зеркалом. С тем.
– Она вздохнула.
– Значит, я скоро умру, - она отошла от трюмо, опустив голову.
– Разве ты больна?
– Для этого не надо болеть, глупый... Слушай!
– Она вдруг опять схватила его за локоть.
– Ведь это ты должен знать!
– Она зашептала: - Возможен... скажи: возможен метемпсихоз?
– Это что, что? Это что такое?
– не понял Николинька, машинально освобождая руку. Но Лика держала цепко.
– Переселение душ. В другое тело, - сказала она.
– Это из сказки?
– Нет, взаправду. Представь...
Николинька вдруг застыл, вскинув брови. То, что он знал, отнюдь не перечило такой мысли.
– А почему бы и нет, - сказал он громко и с той особенной тонкой усмешкой, какая была у него в классе, на уроках, если он раньше других находил ответ.
– Спонтанный порядок частиц в зоне бифуркации... Это как матрица, и тогда...
– Стой! Понятно, - оборвала Лика. Она почти повисла на его руке. Все ясно! Ясно! я все поняла!
– Слезы заблестели в ее глазах.
– И времени уже не было... Ты знаешь, кто я? Я оса! Я все помню! Я помню то, что здесь было тогда! Нож разрезал мне грудь...
Она вдруг толкнула прочь его локоть и села - прямо на пол, у стенки.
– Это было вон там, - сказала она всхлипнув.
– За той дверью. Еще в машине, когда отец сказал мне, мне стало как-то... Я не могла уснуть. Еще жара... И все слушала!
– вскрикнула она вдруг.
– Как тогда. Тогда тоже была жара. И мы ждали и слушали. Ждали... его шаги! А потом... Потом дверь распахнулась, и внесли цветы. Море цветов. На весь пол - от крови!
– Она засмеялась.
– Может быть, все это бредни? И мне просто приснилось? Скажи, - она встала с пола и вгляделась в него.
– Ты о своей матери часто думаешь?
– Э-э...
– Николинька заморгал.
– А почему такой вопрос?
– Ты отвечай, а не почемучкай.
– Тогда часто. Или, вернее, не очень. Да, вот это правильно: не очень часто, - он качнул головой для пущей твердости.
– Ага. А тебя отец много заставлял заниматься?
– Отец? Раньше - да... а теперь мало, потому что я сам уже умею.
– Что ты умеешь?
– Ставить перед собой задачу.
– Как мило. А если я поставлю задачу перед тобой? Ты сумеешь решить?
– Смотря какая задача. Если из высшей математики, то...