Пестрые рассказы
Шрифт:
10
О спартанских эфорах [99] я мог бы рассказать много достопримечательного, но сейчас ограничусь нижеследующим. Когда кто-то из тамошних красавцев предпочел бедному, но честному вздыхателю богача, они приговорили юношу к штрафу, карая, мне сдается, слабость к деньгам денежным наказанием. Другого, человека во всех отношениях порядочного, но не испытывавшего любви к благородным юношам, они тоже наказали за то, что, обладая душевными совершенствами, он никому не дарит свою любовь; эфоры были уверены, что такой человек может сделать своего возлюбленного или какого-нибудь другого юношу подобным себе. Ведь привязанность любящих, если они добродетельны, способна воспитать в их любимцах добрые качества. Поэтому лакедемонские эфоры поступают так: если юноша совершит какой-нибудь проступок, его прощают из-за неопытности и молодости, а карают за это того, кто в него влюблен, требуя, чтобы любящие знали о поступках любимых и следили за тем, что они делают.
99
См. прим. [29]
11
Перипатетики [100]
12
Спартанские юноши держатся с теми, кто в них влюблен, без гордости и заносчивости, наоборот, их обращение противоположно обычному в таких случаях поведению юных красавцев — они сами просят, чтобы влюбленные «вдохновили их»; в переводе это значит, что мальчиков надо полюбить. Однако эта любовь не содержит ничего постыдного. Если же мальчик посмеет допустить по отношению к себе нескромность или влюбленный на нее отважится, обоим небезопасно оставаться в Спарте: их приговорят к изгнанию, а в иных случаях даже к смерти.
100
Перипатетики — последователи школы Аристотеля.
13
Тапиры [101] настолько привыкли бражничать, что не могут без этого жить и большую часть времени проводят за вином. Оно употребляется у них не только для питья, но и для умащения, как у прочих народов масло.
14
Известно, что жители города Византия страшные пьяницы; поэтому они живут в харчевнях, а свои дома сдают в наем приезжающим в город чужеземцам. И не только одни дома, но и жен в придачу, так что повинны в двух пороках: пьянстве и сводничестве. Так как византийцы всегда по горло налиты вином и всегда навеселе, они любят слушать игру на флейте и заняты только этим, зато совершенно не переносят звука трубы; понятно, что с таким же отвращением они относятся к оружию и войне. Поэтому-то во время опасной осады, когда враги уже бросились к стенам, а защитники покинули свои места, чтобы по обыкновению пойти развлекаться, их стратег Леонид отдал приказ открыть харчевни на городских укреплениях. Эта хитрая выдумка Леонида понемногу приучила византийцев не оставлять строй, так как отпал для этого повод. Эту историю о жителях Византия рассказывает Дамон. С ним, по-видимому, согласен и Менандр, когда говорит:
101
Тапиры — народ, живший к югу от Каспийского моря.
15
Аргивян и тиринфян тоже высмеивают за пьянство. Что же касается фракийцев, они на весь свет знамениты как бражники. И иллирийцы не избегли подобной славы, но вдобавок навлекли на себя обвинение за то, что присутствующим у них на пирах чужеземцам дозволяется пить за здоровье любой женщины, даже если они не имеют к ней никакого касательства.
102
Цитата из несохранившейся комедии «Кифаристка».
16
Кто был более славным полководцем — Деметрий Полиоркет или афинянин Тимофей? Я скажу об особенностях действий каждого, а вы судите сами. Деметрий покорял города оружием и превосходством силы, причиняя великие бедствия и несправедливости, склонял их к покорности с помощью осадных машин, которые сокрушали стены или подкапывали их, а Тимофей убеждал и доказывал, насколько разумнее покориться афинянам.
17
Философы пеклись о нуждах государства, а не жили отрешенными от подобных забот мудрецами; у жителей Локр законы усовершенствовал Залевк, в Катане, а затем, после бегства оттуда, в Регии — Харонд; во благо тарентянам потрудился Архит, афинянам — Солон; Биант и Фалес принесли великую пользу Ионии, Хилон — лакедемонянам, жителям Митилены — Питтак, родосцам — Клеобул; Анаксимандр вывел поселенцев из Милета в Аполлонию; Ксенофонт был отличным воином и во время похода Кира еще лучшим стратегом: когда царевич со своими ближайшими сподвижниками пал в бою и нужен был муж, способный спасти эллинов и возвратить их на родину, таким мужем оказался Ксенофонт; [103] сын Аристона Платон доставил Диона обратно в Сицилию и советами и поучениями подвигнул на ниспровержение тирании Дионисия; [104] Сократ не одобрял государственного строя своего города, так как усматривал в афинской демократии черты тирании и монархии. Поэтому он отказался ставить на голосование предложение казнить десять стратегов и не принял участия в бесчинствах тридцати, [105] но когда надо было сражаться за отечество, он охотно занял место в воинском строю и воевал под Делием, Амфиполём и Потидеей. [106] Аристотель возродил свою родину, которая не только, как говорится, стояла на коленях, но была повержена в прах. [107] Деметрий Фалерский с успехом правил Афинами, пока не был изгнан из-за свойственной тамошним гражданам зависти, а в Египте, где его принял Птолемей, [108] стал блюстителем закона.
103
Речь идет о походе на Вавилон 10 тысяч греков, наемников царевича Кира Младшего (401 г. до н. э.), о перипетиях которого подробно рассказывается в «Анабасисе» Ксенофонта Афинского.
104
Сиракузянин Дион был заподозрен в неблагонадежности и
105
Намек на один из драматических эпизодов Пелопоннесской войны — после битвы при Аргинусских островах (406 г. до н. э.) народное собрание противозаконно решило поставить на голосование предложение казнить афинских стратегов, за то что не были подобраны трупы павших в сражении.
Бесчинства тридцати — см. прим. [41]
106
Эпизоды Пелопоннесской войны.
107
Родина Аристотеля — город Стагир (на Македонском полуострове Халкидика), был разрушен Филиппом Македонским и заново отстроен благодаря стараниям Аристотеля.
108
Птолемей — сын Лага, полководец Александра.
Кто возразит, что философами были Перикл, сын Ксантиппа, Эпаминонд, сын Полимнида, Фокион, сын Фоки, Аристид, сын Лисимаха и Эфиальт, сын Софронида, а в последующие времена Карнеад и Критолай. Последние, будучи отправлены в Рим по делам афинян, [109] добились успеха и так искусно сумели выступить перед сенаторами, что те сказали: «Афиняне послали послов не столько дабы уговорить нас, но прямо-таки заставить поступить согласно их желанию». Я склонен считать государственной деятельностью и то, что Персей наставлял Антигона, [110] Аристотель вел философские беседы с юным Александром, сыном Филиппа, а Апсид, знаменитый ученик Пифагора, образовал Эпаминонда. Следовательно, полагать, будто философы чужды практической деятельности, нелепо и неразумно. Я бы, например, с радостью обладал их пресловутыми отрешенностью от жизни и любовью к покою.
109
Речь идет о денежном штрафе, наложенном на Афины за разрушение Оропа; афинское посольство (155 г. до н. э.), в него входил также Диоген, сумело добиться значительного его снижения.
110
Подразумевается Антигон Гонат.
18
Феопомп рассказывает о беседе фригийца Мидаса с Силеном. (Силен этот — сын нимфы; по природе своей он ниже божества, но выше человека, так как наделен бессмертием). Они разговаривали о различных предметах; между прочим, Силен рассказал Мидасу следующее: Европа, Азия и Ливия — острова, омываемые со всех сторон океаном; единственный существующий материк лежит за пределами обитаемого мира. Он, по словам Феопомпа, неизмеримо огромен, населен крупными животными, а люди там тоже великаны, в два обычных роста, и живут они не столько, сколько мы, а вдвое больше.
На этом материке много больших городов со своеобычным укладом и законами, противоположными принятым у нас. Два города, ни в чем не сходствуюшие друг с другом, превосходят все прочие размером. Один зовется Махим, другой — Евсебес. [111] Жители Евсебеса проводят дни в мире и благополучии, получают плоды земли, не пользуясь плугом и быками, — им нет нужды пахать и сеять, всегда здоровы и бодры и до самой смерти полны веселья. Они столь безупречно праведны, что боги нередко дарят их своими посещениями. Жители же Махима необычайно воинственны, появляются на свет уже в оружии, весь свой век воюют, подчиняют себе соседей и властвуют над многими народами. Население Махима составляет не меньше двухсот мириад. [112] Люди там иногда, впрочем редко, умирают от болезней, обычно же гибнут в битвах, сраженные каменьями или дубинами; для железа они неуязвимы. Золота и серебра у них много, так что эти металлы ценятся меньше, чем у нас железо. Они некогда, по словам Силена, сделали попытку переправиться на наши острова и в количестве ста мириад пересекли океан, дошли до гиперборейских пределов, но не пожелали идти дальше, ибо, наслышанные о том, что тамошние жители слывут у нас самыми счастливыми, нашли их жизнь жалкой и убогой.
111
Название города Махим связано с прилагательным machimos — «воинственный», а Евсебес — с прилагательным eusebes — «благочестивый».
112
Мириада, т. е. десять тысяч. Синоним необозримо большого числа, соответствующий славянскому «тьма».
Силен рассказал Мидасу и еще более удивительные вещи: какое-то племя смертных людей населяет много больших городов на материке; границей их земель служит местность, называемая Аностон; она подобна пропасти: там нет ни дня, ни ночи и воздух всегда исполнен красноватым сумраком. Через Аностон текут две реки — Радостная и Печальная, на берегах которых растут деревья величиной с высокий платан; деревья вдоль Печальной приносят плоды, наделенные таким свойством: кто их поест, тотчас начинает плакать и будет исходить слезами всю остальную жизнь, и так и умрет; те же, что растут у Радостной, дают совсем другие плоды: отведавший их отрешается от прежних желаний и, если любил что-нибудь, забывает об этом, вскоре начинает молодеть и вновь переживает давно ушедшие годы. Сбросив старческий возраст, он входит в пору расцвета, затем становится юношей, превращается в отрока, в ребенка и, наконец, совсем перестает существовать. Кому угодно верить хиосцу, [113] пусть верит, мне же кажется, что он тут, да и вообще нередко, рассказывает басни.
113
Хиосец — историк Феопомп.
19
Считают, что поводом к вражде Платона и Аристотеля послужило следующее: Платон не одобрял свойственной Аристотелю манеры себя держать и одеваться. Ведь Аристотель слишком много значения придавал одежде и обуви, стриг в отличие от Платона волосы и любил покрасоваться своими многочисленными кольцами. В лице его было что-то надменное, а многословие в свою очередь изобличало суетность нрава. Не приходится говорить, что эти качества несвойственны истинному философу. Поэтому Платон не допускал к себе Аристотеля, предпочитая ему Ксенократа, Спевсиппа, Амикла и других, кого он отличал всяческим образом, в частности разрешением принимать участие в своих философских беседах.