Петербургский сыск. 1873 год, декабрь
Шрифт:
– Отведи Василия Осипова в камеру, – распорядился Путилин, – и позови мне кого—нибудь из агентов.
– Так точно.
– И повнимательнее, – указал глазами на молодого человека, – пусть отдохнёт и отогреется от зимней стужи.
Чиновник взял под руку Осипова.
– Пройдёмте.
– Да, я готов.
Когда Путилин остался в одиночестве, возникли мысли: правду говорит назвавшийся Василием Осиповым молодой человек или наговаривает на себя в болезненном приступе? Заявлений о пропаже девиц не поступало, хотя, если они жили вместе, то кто ж заявление подаст, кроме самого убийцы? А почему собственно я называю его душегубом? Оснований нет, поэтому надо сперва проверить, а уж потом и решение принимать.
В очередной раз дверь кабинета испытывается на стойкость, раздались громкие удары.
– Войдите, –
– Иван Дмитрич, разрешите, – ко мне в кабинет входит агент Иван Соколов, тридцати одного года, высокого роста, а если быть точным то двух аршин и шести вершков, чуть выше меня. Глаза до того синие, что казалось, смотришься в безоблачное небо, но хватка, как у волка, если накопает что—либо даже мало—мальски по делу никогда не отступиться, пока не выяснит для себя все обстоятельства дела. Сколько его помнил Путилин, он всегда носил короткие волосы, скрывая тем самым раннее облысение.
Начальник указал рукой на стул.
– Ты видел молодого человека, что провёл час в дежурной комнате?
– Так точно.
– Он утверждает, что совершил убийство, – Иван Дмитриевич поднялся с кресла, Соколов вскочил, но начальник жестом указал, чтобы продолжал сидеть. – Я подозреваю, даже уверен, что он болен и, поэтому верить его словам, у меня нет никакого резона. Его зовут Василий Осипов, от него добиться, где он проживает невозможно, поэтому поезжай в адресную комиссию и там уточни адрес. Потом узнай, с кем он жил, с кем встречался, в общем, обо всем и в том числе, была ли у него знакомая по имени Катя. Жива ли она? Если будет возможность, то постарайся с ней встретиться. Понятно.
– Так точно, – Соколов вскочил со стула, – разрешите приступить к исполнению задания?
– Да, ступай, я тебя больше не держу, надеюсь, результат получить к вечеру.
Дверь мягко прикрылась, и Путилин остался сидеть в своём излюбленном кресле, размышляя об изгибах жизни, которые преподносят иногда неприятные минуты. Молодой человек, наверное, студент одного из университетов, то ли тронулся головой от усердного учения, то ли в самом деле стал душегубом.
Взял железное кольцо, взвесил в руке. Да, таким можно отправить к праотцам, если попасть в висок, как он говорит. Осмотрел со всех сторон, какие—то рыжие следы присутствуют, но у меня нет полной уверенности, что это кровь.
Вновь возвратился ко вчерашним донесениям о происшествиях в городе.
Столица с каждым днём растёт, в неё прибывают новые люди, когда—то окраина была за Фонтанкой, а теперь возвышаются дома и за Обводным каналом.
Ранее Путилин думал, что Манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости был благом для нашего государства, а теперь, возглавляя сыскную полицию, он поменял своё мнение. Столько таких хлебопашцев обрели свободу, но потеряли землю и поэтому разбрелись в поисках лучшей доли по городам. В столице с прибывающими растёт число преступлений. Нет, Иван Дмитриевич привык выполнять свою работу, и не жаловался на трудности, ведь под его началом думающие сотрудники, способные сократить число разбойников и убийц.
Потом начал читать о вчерашних происшествиях, вечером около 11 часов в гостинице «Европа», что у Чернышева моста, студент Института путей сообщения потребовал комнату, которая ему была предоставлена. В половину четвёртого ночи раздались два выстрела, и из нумера выбежала окровавленная женщина. Прибежавшая прислуга нашла в нем студента в луже крови и без признаков жизни. Тут же валялся револьвер с четырьмя заряженными патронами и двумя пустыми гильзами. На вопросы вызванного врача женщина ответила, что её зовут Елена Мелех и это стреляла она, ибо Павел Канов, так звали студента, оказался низким, скверным человеком. Госпожа Мелех сочла себя оскорблённой и в порыве гнева совершила преступление, решилась покончить с собой, но крайне неудачно. Ох уж эти неразделённые страсти! Этот случай напомнил другой, происшедший 18 сентября сего года в гостинице «Belle Vue», что на Невском проспекте, молодой человек Тимофей Комаров, кандидат права Санкт—Петербургского Университета, выстрелом из револьвера убил Анну Суворину, в которую был безответно влюблён, и вслед за тем застрелился сам. Трагическое происшествие произошло при следующих обстоятельствах: Суворина, замужняя женщина тридцати трёх лет и мать пятерых детей, ужинала с влюблённым в неё молодым человеком в комнате гостиницы, с ведома мужа, который собирался приехать за нею, но, к сожалению, прибыл через несколько минут после того, как в нумере, около полуночи, раздались выстрелы.
Начитаются молодые люди и впечатлительные барышни новомодных романов о небесной любви и пытаются найти её на грешной земле. Череда таких кровавых драм прокатилась большим зазубренным колесом по столице, но наряду с ними самоубийства сделались хроническим злом в нашей Богом хранимой России. Жаль, что в России, пришла внезапная мысль, не собираются статистические сведения о причинах этого явления, а просто извещаются в донесениях, а потом и газетах: отравилась, застрелилась или отравился, застрелился, повесился такая—то или такой—то. Что творится? Не понять. Зачастую в последних записках не удосужатся указать, что явилось побуждением к греховному деянию.
Вот. 17 декабря в 10 часов 30 минут в доме по Стремянной улице застрелилась из револьвера слушательница недавно закрытых Владимирских курсов, дочь коллежского советника, Мария Петровна Левитова. Смерть наступила мгновенно: пуля попала в сердце. На столе найдены следы от сгоревшей записки. Можно только гадать о причинах, побудивших совершить противоестественное лишение себя жизни. Надо бы направить туда агента для проверки.
Так, вчера же в трактире Павлова, в доме Тюменева, Рождественской части, один из посетителей, крестьянин Андрей Герасимов Королев, 21 года, выпив полбутылки водки, сильно захмелел и потребовал себе коньяку, в котором ему отказали. Королев вошёл в азарт, стал выдавать себя за акцизного чиновника и произвёл беспорядок. Мнимый чиновник задержан и отправлен в участок. Здесь все ясно.
Перешёл к следующим происшествиям в столице. В меблированных комнатах «Дания» в доме Постниковой по Дровяному переулку, обнаружено, что она из жилиц, имея крестьянское звание, предъявила паспорт, в котором слово «крестьянка» было вычищено, а вместо него было написано «Мещанка». Владелица комнат вызвала городового, крестьянка задержана, из её объяснений неясно, кем совершён подлог. По делу начато следствие.
Слава Богу, что вчерашний день не богат на происшествия, которые требуют пристального внимания. Сотрудники сыскного отделения, честно говоря, за последнее время устали. Пусть хотя бы сегодня отогрелись в участке.
Путилин вызвал дежурного чиновника.
– Иван Дмитриевич!
– Да, – начальник протянул написанную бумагу, – разошлите по частям.
Дежурный чиновник повернулся и пошёл к выходу.
– И ещё, – произнёс Иван Дмитриевич, он по—военному обернулся, – как только появится Соколов, немедля пришлите его ко мне.
– Так точно.
Пожалуй, можно теперь просмотреть «Санкт—Петербургские ведомости» незабвенного Валентина Фёдоровича Корша. Фельетон, подписанный «Незнакомец» едко высмеял крупного железнодорожного чиновника Голубева. Он рассказал о том, как севший в поезд Голубев в силу своей значимости потребовал освободить для себя целое купе, ему, видите ли, захотелось поработать в дороге, посторонние мешали бы мыслям о важных государственных делах; один же из пассажиров (вот какой непонятливый!) воспротивился требованию, за что железнодорожные сотрудники осыпали его самыми нелицеприятными выражениями. Потом, однако, выяснилось, что пассажир этот, не просто попутчик, а целый министр Кабинета Его Величества. Особенную иронию вложил Незнакомец в описание того, как пресмыкался Голубев перед министром, как заглаживал свою вину. Голубев же через другие газеты объявил напечатанный в «Ведомостях» фельетон абсолютной чушью и злобной клеветой. Раздобыл где—то справку о том, что ничего похожего с ним на железной дороге не происходило. И подал в суд. Громкий скандал недавно завершился процессом, который пришёлся на нынешний год. Обвинители настаивали на порицании клеветы, газетчики же в ответ говорили о праве журналистов выносить всю имеющуюся информацию на суд общественности. Дискуссия в газетах получила большое развитие. Итог был для господина Голубева неутешителен: суд «Ведомости» оправдал. Власти остались этим фактом весьма недовольны, и тучи начали собираться над Валентином Фёдоровичем, ходили слухи, что Академия Наук не станет продлевать с ним договор, сменит редактора.