Петербургский сыск. 1873 год, декабрь
Шрифт:
В Невском переулке, подняв высокий воротник и спрятав руки в тёплые перчатки, расхаживал, притаптывая снег, пристав Московской части 1 участка подполковник Василий Евсеевич Тимофеев, приехавший тотчас же после получения сведения об убийстве неизвестного хорошо одетого господина. Пристав угрюмым видом показывал своё недовольство ночным вмешательством в спокойный сон, это было удивительно, тем более, что он сам послал за начальником сыскной полиции одного из городовых.
Путилин вышел из тесных саней, где сидел вполоборота с городовым, у фонаря, в котором за не очень чистым стеклом на столбе
– Здравия, Иван Дмитриевич, – услышал простуженный голос пристава, огласившего вслед за словами улицу сухим кашлем.
– Думаю Вам, Василий Евсеевич, здоровья не помешало бы Вам, – ответил на приветствие. С год или нет, поменее будет, на дворе стояла в то время весна, на набережной Лиговского канала были найдены трое убитых, если бы тогда не шли проливные дожди, смывшие берега канала, их никогда бы не нашли, а так обнажилась из земли почерневшая рука, которую заметил полицейский. С этого и началось знакомство, Василий Евсеевич проявил себя думающим, знающим своё дело чиновником, дающим толковые распоряжения. Он никогда не пытался переложить свою вину на подчинённых, а вставал когда надо на их защиту. За что был уважаем сотрудниками, но оставался неугодным вышестоящим начальникам. Полицмейстер 2 отделения полковник Адриан Иванович Дворжицкий оставался доволен приставом 1 участка Московской части.
– Вы правы, – Василий Евсеевич приложил к лицу платок, – немножко прихватило. Морозы доконали. А с нашими горожанами даже поболеть по—человечески невозможно, происшествие чуть ли не каждый день.
– Вот бы на время болезни начальника сыскной полиции преступления отменить, – подошёл ближе и негромко добавил, – я бы, честно говоря, болел до отставки.
Пристав засмеялся хриплым сквозь кашель натужным смехом.
– Кто там у нас? – Путилин кивнул на убитого, черным мешком лежащего у стены дома.
– Судя по одежде человек не бедный, но меня занимает вопрос, что он делал в этом переулке, рядом с каналом, славящимся людьми отнюдь не примерного поведения?
– Попробуем разгадать эту загадку. Позволите мне взглянуть?
– Да, да. Правда ваша, сегодня я Вам не помощник, извините.
– Василий Евсеевич, перестаньте. Лучше пройдите в тёплое место, чтобы окончательно не слечь, болезнь надо лечить, а не давать ей тело на растерзание.
– Хорошо, – произнёс пристав, – если я понадоблюсь, пошлите за мной городового.
– Идите, Василий Евсеевич, я после полудня буду у Вас и проинформирую об убитом и мерах, предпринимаемых мной в сторону розыска преступников, и тем, чем можете Вы мне помочь.
– Вы думаете, он был не один? – пристав имел в виду преступника.
– Пока не знаю.
– Тогда разрешите откланяться?
– Лечитесь, Василий Евсеевич.
Сколько на веку пересмотрел и убитых, и покалеченных, но всякий раз не мог со спокойным сердцем видеть деяния рук человеческих, хотя убийцу и нельзя назвать по правде человеком, но можно отдать должное некоторым вполне образованным, как нынешнею весною. Из Обводного канала артель грузчиков выловила в мешке тело без рук и ног, следствие не заняло много времени, но тогда в результате розысков
Вчера, как и предыдущими днями, снег не падал с наших питерским небес, а дворники имеют приказания ранним утром убирать выпавшее за ночь, приводя свой участок улицы в надлежащий вид. Здесь, в Невском переулке, удалённом от центральных проспектов, по всей видимости не слишком ретивые хозяева, поэтому их дворники не выполняют надлежащим образом свои обязанности.
– Кто нашёл убитого? – Спросил Иван Дмитриевич, не поворачивая головы, все равно в свете едва живого фонаря видны только тёмные тени.
– Я, Ваше Высокородие, городовой Петров!
– Подойди ближе, – когда он приблизился, Путилин вновь сказал в темноту, – и принесите сюда света.
Городовой вытянулся, словно на параде.
– Как тебя по батюшке?
– Иван Иваныч.
– Так, Иван Иваныч, рассказывай, как его, – указал на чёрный куль, – нашёл.
– Ваше..
– Иван Иваныч, обращайся ко мне Иван Дмитрич, – устало выдавил из себя. В минуту, когда люди именуют предписанным уставным обращением, становишься для них начальником и они начинают рапортовать казёнными сухими фразами. Зачастую от них невозможно добиться нужных сведений, а имя с отчеством как—то делают разговор более приближенным к земле.
– Я, Ваше… Иван Дмитрич, – поправил себя, не дав хода уставному обращению, – в нынешний мороз, я обхожу порученные мне улицы раз в час.
– А как ты идёшь? – перебил его.
– Там на перекрёстке Нового и Кузнечного горит костёр, так там я греюсь, потом до канала Лиговского, по набережной до Невского проспекта, по нему до Нового, а там и до Кузнечного.
– А как зашёл в переулок?
– Да я бы мимо прошёл, но меня, словно под руку кто толкнул. Я повернул, прошёлся десяток саженей, вижу, что—то тёмное, навроде мешка, валяется, вот и решил поближе посмотреть.
– Раньше при обходах заходил?
– Поверите, сюда никогда, говорю, как на духу. Тут всего—то пять домов, три по левой стороне улицы, два по другой и проверять—то нечего, всегда тишина и покой. Видите, темень какая. Люди бояться ночной порой здесь ходить, стороной обходят.
– А сам—то?
– А что я? У меня дома трое, а тут и без того опасно вечерней порой появляться.
Путилин только тяжело вздохнул, со свистом выпустив воздух. Что здесь можно сказать? Улицы на этом участке изобилуют притонами и приезжими бандитами.
Убитый лежал, уткнувшись лицом в мостовую, из спины торчала причудливая рукоять. Удар нанесли под левую лопатку мастерски, одно движение и человек не чувствует, как его душа отправилась в неизведанные дотоле места. Одет убитый был в дорогое пальто с меховой подкладкой. Шапка валялась рядом, припечатанная к мостовой чьим—то сапогом. Внимание Путилина привлекла ровная палка в аршин длиной, лежащая в стороне от убитого. Поднял её и только тогда понял – рукоять, торчащая из спины, как нельзя, кстати подходит к круглому длинному предмету, что сжимал в руке. Преступник ходил с тростью, которая являлась к тому же оружием. Вот и маленькая ниточка – надо попытаться найти хозяина, если, конечно это диковинное оружие изготовлено в столице.