Петля
Шрифт:
— Это же все подстроено, товарищ. — Зорин теперь искал сочувствия и говорил так громко, что пассажиры в салоне встревожились. Генерал отстегнул ремень, поднялся и попытался войти в кабину. Но стюард оказался шустрее. Он почти швырнул генерала обратно в кресло быстрым и сильным движением.
— Оставайтесь на своем месте, гражданин пассажир, — сказал стюард. — Выполняйте распоряжения командира корабля. И больше ничьи. На борту он — полный хозяин и отвечает за все. Если вы не подчинитесь, я вызову вооруженную охрану. Мы все здесь равны, кроме командира. Я не знаю, кто вы на самом деле. Но любая ваша власть сейчас ничуть не отличается от моей.
Зорину была унизительна мысль о том, что он, заместитель
Эти вопросы одолевали Зорина, в то время как «Ил-86» начал медленный неровный спуск через снежное полуденное небо к аэропорту Домодедово. Он, генерал — уже сам не понимая зачем, — попытался еще раз пройти в кабину, но теперь рядом со стюардом стояли вооруженные охранники. Зорин впал в смятение и гнев. Он подумывал о том, чтобы обвинить экипаж в намерении похитить или убить его. Но в этом случае началось бы дознание, затем следствие, ничего бы он, естественно, доказать не смог, а вот попутно могло всплыть многое весьма и весьма нежелательное… Отбросив эту заведомо нелепую версию, он прикинул, что возникло в самом деле нечто служебно-существенное. В конце концов, кто, кроме Центра, обладал властью возвратить рейсовый самолет гражданской авиации? В Домодедове, конечно, ждет машина, кое-что сразу же разъяснится.
Но когда гигантский «Ильюшин» час спустя подкатил к стоянке в промерзшем аэропорту, Зорин почувствовал себя совсем глупо. В креслах салона вокруг него расселись десятки разъяренных пассажиров и кричали и измывались над тем, кто занимал место 1Б. Они жаждали знать, почему этот начальничек заставил самолет вернуться в Москву. Зорин не обращал внимания на крики и нелепые обвинения. Он спокойно снял с полки чемоданчик и пошел к двери, чтобы первым сойти на трап. Лестница подкатила, сверху Зорин пытался рассмотреть, нет ли на служебной автостоянке машины, посланной за ним. Но лимузина не было.
Зорин уходил прочь, он слышал, как сзади него экипаж «Ильюшина» ругался на чем свет стоит и командир упрашивал наземную команду как можно скорее произвести дозаправку. Зорина это уже не волновало. Он потребовал, чтобы аэродромный диспетчер предоставил ему машину. Чиновник отказался. Зорин внушал кому-то, чтобы к нему отнеслись как к Очень Важной Персоне. Но и здесь получил отказ: служебное удостоверение «не соответствовало».
Над Зориным кто-то поиздевался. Может быть, именно только этого и добивались те, кто все подстроил? Он проклинал себя за то, что допустил промахи в обеспечении собственной безопасности. Он молча материл те неведомые силы, что раскрыли его тайную связь с шайкой Раджабова.
Они зацепили его. Теперь он должен найти средство зацепить их. Воевать так воевать.
Глава 32
Закрытый тентом грузовик направлялся в сумерках к востоку от Москвы. Это был «КамАЗ», выкрашенный в зеленый защитный цвет и неотличимый от тысяч таких же, использовавшихся еще советскими, а ныне российскими военными.
Шоссе М-7 было прямым, плохо освещенным, изрытым колдобинами. За три часа пути до Владимира Поляков и Барсук еще и еще обдумывали, прикидывали напоследок свои планы. Они внимательно рассматривали схему размещения военной базы. На заброшенной автоколонке у городской окраины Поляков окончательно определил задание четырем боевикам. Затем, когда морозный туман спустился над городом, Миша,
— Запомните, товарищи, ни зажженной спички, ни сигареты. Никакого шума. С этого момента вводится боевая готовность. Зарядить оружие, — приказал Поляков.
Укрываясь за машиной вместе с Барсуком, он принялся, пока не стемнело окончательно, осматривать местность и объект. Ржавая ограда из колючей проволоки в два ряда, трехметровой высоты, явно в плохом состоянии. По обеим сторонам караульные вышки, похоже, что внутри них никого. Бардак, подумал полковник. Затем он осмотрел снег по обе стороны забора. Ни тропинки, ни свежих следов. Можно предположить, что охрана здесь регулярно не патрулировала. По всему этому чувствовалось, что разочарованность и отчаяние главенствовали здесь, а не дисциплина и порядок, присущие некогда Советской Армии.
— Посмотрите сюда! Проволока проржавела. Разломанные посты. Они ни о чем не заботятся больше, — шепнул Поляков Барсуку. — Дух армии сломлен. Защитники нашей родины наверняка даже не знают, для чего они здесь поставлены.
Барсук это понимал. Его, бывшего бойца «Черных беретов», все это также приводило в ярость.
— Но потому-то мы здесь и находимся, товарищ, — ответил он с горечью. — Грех не воспользоваться этой разрухой.
Поляков мог понять напарника. Но душа такое не принимала. Полковник был по-своему честным человеком, кадровым офицером. Будь его воля, он взялся бы ликвидировать беспорядок, а не пользоваться им, да еще в преступных целях. Но налаживать порядки в армии Полякова никто не звал, а что касается преступных целей: назвался груздем — полезай в кузов.
Барсук опять вытащил смятую схему, составленную его другом лейтенантом Алексеем две недели назад, и стал сопоставлять местность с нарисованным на бумаге. Он всматривался в очертания зданий и вслушивался в звуки, доносившиеся оттуда, из тумана и снежной пелены. Отдаленный звук гитары помог определить местоположение палаток, где жили сотни военнослужащих, выведенных из Восточной Германии.
— Я считаю, эти палатки находятся в шестистах метрах от забора, а от него начинается тренировочный плац, — сказал Барсук. — Дальше справа расположено бывшее здание арсенала, где сейчас обитают семьи офицеров.
Пять лет назад Барсук служил здесь, так что он, естественно, знал, что где находится. Хоть и с сомнением,
Поляков должен был довериться Барсуку, несмотря на свойственную тому непредсказуемость поведения.
— А где временные хранилища оружия?
— Прямо впереди в семистах метрах. Они расположены под прямым углом к забору и тянутся вдоль восьми рядов ангаров, в которых хранятся танки и бронетранспортеры.
Барсук пальцем обвел на карте дюжину маленьких квадратиков.
— Хранилище состоит из восемнадцати полевых палаток в три ряда по шесть. Алексей говорит, что они связаны между собой дощатыми настилами и брезентовыми навесами. Каждая палатка обнесена четырьмя заборами из колючки. Заборы патрулируются каждые десять минут группами из трех бойцов. На обоих концах расположения палаток — караульные помещения.
Поляков осторожно кивал головой. Он продумывал, как совместить то, что они сейчас видели, с разработанными ими раньше планами. Рискованность операции заставила их снова посовещаться. А в кузове грузовика четыре наемника еще раз окончательно проверили автоматы, магазины, набитые патронами, гранатные сумки, ножницы для резки проволоки, армейские штык-кинжалы.
— Хорошо, что туман, — заметил Поляков, разламывая пополам сосиску, которую он утащил из шкафа в кабинете Марченко и спрятал в кармане брюк. Половину он протянул Барсуку. Пожевали, продолжили разговор.