Петля

Гоуинг Ник

Барсук соглашался, но с оговорками.

— Да, туман отличное прикрытие, на такое мы и не надеялись, товарищ полковник. Но он может внести путаницу, когда начнется стрельба. Как тогда определить, где свой, где чужой? Труднее будет найти и наши следы, ведущие к проходу во внешней ограде, а ведь возвращаться надо, точно зная направление, не медлить, не блуждать.

Поляков отмел замечание Барсука:

— Не создавай трудности там, где их нет. Хоть какое-никакое прикрытие лучше, чем никакого. Следы от «КамАЗа» нетрудно определить, — заметил он с раздражением. — Взгляни только. Густой туман, идет снег. Хорошее прикрытие.

Поляков дружески хлопнул Барсука по спине

и присоединился к остальным наемникам.

— Готовы, товарищи? — Четверка ребят кивнула. Были видны лишь белки глаз на их лицах, покрытых для маскировки гримом. — Начнем через пять минут, товарищи, — сказал Поляков.

Он взял у Барсука набросок местности и при свете фонарика начал детально инструктировать солдат.

— Двое из вас будут прорывать главную ограду. Она вся проржавела и никуда не годится. И мы уверены, что вам не придется встретиться с охраной. Мы на грузовике медленно двинемся сквозь ограду к пункту в четырехстах метрах внутри базы и в двухстах от арсенала. Там остановимся. Барсук поведет троих к линиям колючки вокруг хранилища оружия, где — если встретите — обезоружите или прикончите часовых. Максимально пользоваться ножами, сохранять молчание и не прибегать к автоматам и гранатам. Их применять в последнюю очередь, если все остальное не поможет. Большой переполох поднимет против нас все соединение, тогда нам капут.

Барсук меньше объяснял, он больше надеялся на грубую силу, на удачу и на интуитивные действия.

— Покажите, чего вы стоите, ребята, — призывал он. — Покажите свои мускулы, уровень специальной подготовки. Главное, чтобы вы наполнили грузовик всем, что найдем на складе. Нужно сделать это аккуратно. И за короткое время. Понимаете?

Барсук делал все, чтобы его также воспринимали как опытного и волевого командира, притом «своего в доску» в отличие от сухого, сдержанного Полякова. Он пожал руку каждому, прежде чем помог им выпрыгнуть по очереди из кузова. К той минуте, когда он и Поляков тоже спустились на землю, двое бойцов уже проделывали проходы в колючке, осторожно пощелкивая лезвиями саперных ножниц-кусачек, почти беззвучных. Затем шофер подкатил «КамАЗ» метров на четыреста внутрь барачного поселка. Поляков приказал остановиться. Наемникам требовалось некоторое время, чтобы тайком подобраться к забору. Полковник полз вместе с ними, скользя животом по снегу, пока все не застыли недвижимо около рядов колючки.

Нужно было сделать паузу, подождать, прислушаться. Выяснить, где находится охрана. Клубы морозного тумана то наплывали, то откатывались. Все прислушивались: не зашаркают ли по снегу валенки в калошах. Пока не замечалось признаков того, что нападающих засекли.

— Вперед, — прошептал Поляков.

Один из каждой пары быстро проделал проход через шестнадцать рядов проволоки. Второй оттягивал концы к столбам, образовывался проезд от пустыря к зоне вокруг палаток с оружием.

Поляков первый заметил охранника. Затем его увидел Барсук. Они лежали неподвижно в снегу, и их открытые лица щипал колючий холод. Валенки охранника прошаркали где-то неподалеку и остановились. Поляков и Барсук потихоньку подавали знаки друг другу. Оба были уверены, что охранник заметил их, не мог не заметить — он был от них меньше чем в четырех метрах. В следующий момент тело охранника бесшумно плюхнулось на снег. Нож прошел сквозь сердце. Кровь брызнула в нескольких сантиметрах от головы Полякова.

Наемник подполз к нему и сказал тихо:

— Готов. Впереди все открыто. Можно двигаться.

Поляков не был столь уверен. Впереди слышался говор двоих. Может, там было и трое. Затем стал различимым звук пилы у одной

из палаток.

— Где это? — спросил Поляков у Барсука.

— Вероятно, в сторожке, — прошептал Барсук. — Надо взять левее, тогда их можно будет обойти.

Шестеро проникли на десять метров внутрь хранилища и находились рядышком с ближайшей оружейной палаткой. Теперь надо было перебросить как можно больше этого добра в кратчайшее время.

Поляков подполз вплотную к первой палатке и махнул старшему из наемников — прорезать сбоку парусину. Через отверстие полковник проник внутрь. Там хватало естественного света, чтобы увидеть ряды ящиков с оружием и припасами, заполнивших все пространство от дощатого пола до брезентового потолка.

Двигался Поляков уверенно, определяя виды техники с легкостью и знанием, отмечая то, что наверняка потребуется «Братству». Для таких знатоков и ценителей, как Поляков и Барсук, здесь хранились поистине сокровища. Не только «Калашниковы», минометы, гранаты, но и бронежилеты, средства ночного видения, боеприпасы. Слишком много, чтобы увезти на одном грузовике в Москву.

Тем временем Барсук повел четырех наемников вокруг палатки, где находились охранники. Не в пример восемнадцати хранилищам оружия и боеприпасов, обиталище у стражей было освещено изнутри и валил дым из трубы. Иногда слышался смех.

Барсук вытер рукавом рот.

— Нужно нейтрализовать охрану. Меня не колышет, что они станут мертвяками, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. Он действовал в соответствии со своими инстинктами, а не с приказами Полякова об умеренности.

Наемники расположились парами по обе стороны от входа. Барсук подполз вплотную к палатке, поднял свой «АК-47» до уровня вентиляционного отверстия, затем с нарочитым шумом оттянул затвор. Шутки и разговоры немедленно прекратились, хотя радио продолжало передавать какую-то смесь западной музыки и последних достижений русских хитов.

Барсук слышал приглушенные тревожные голоса. Он опять с шумом оттянул затвор.

— Это… А-Ка сорок седьмой…

— Наверно, Андрей Андреич ружье разрядил. Ему уже время возвращаться.

Откуда им было знать, что их товарищ лежит мертвый на окровавленном снегу по другую сторону охранной зоны.

— Андреич!

В голосе парня чувствовался испуг. Он надеялся, что их третий отзовется.

Барсук плотнее прижал ухо к палатке.

— Здесь что-то другое… — говорил солдат. — Давай позвоним лейтенанту в сторожевое помещение… Попроси прислать еще людей.

Другой отвечал:

— Нет, это не нужно, Виталий Алексеич. На нас возложена ответственность… Мы должны действовать соответственно.

Молодые ребята, лет восемнадцати—девятнадцати, не очень уверенные в себе, стремились держаться солидно: Андреич, Алексеич… Но они чувствовали себя солдатами, у них было оружие, чтобы стрелять и убивать. И в этом смысле они представляли опасность. Эх, Андрюшки- Витальки.

— Этот подонок должен был вернуться пятнадцать минут назад, — снова пожаловался встревоженный мальчишеский голос.

— Он слишком ослаб, — ответил другой. — Никто не может прожить на капустной баланде и сухой картошке, да еще иметь силы для боевых операций. Андрею стало, вероятно, плохо.

— Надо бы посмотреть, — произнес первый. — Пойдем вместе?

— Да. Так безопаснее.

Барсук слышал, как солдаты натягивали тяжелые полушубки, надевали шапки-ушанки, перчатки. Потом взяли оружие. Один глотнул чая или кофе, затем звякнула алюминиевая фляга, поставленная, вероятно, на чугунную печурку.

Тяжелая занавеска над выходом слегка втянулась внутрь, и на снег упала оранжевая полоса света.