Петля

Гоуинг Ник

— Хивинская банда работает на меня. Я нанял их, чтобы получить назад золото, — сказал генерал.

Полковник вытаращил глаза.

— Для вас? Эти разбойники из Хивы работали на вас? — Поляков, сам русский, не стеснялся демонстрировать свои антиузбекские настроения в полной мере.

— Это так, — подтвердил Марченко без обиняков.

— Тогда зачем вы вытащили меня из отпуска в Крыму и проинструктировали, как завладеть раджабовским золотом в одиночку? Почему ничего не сказали об этих «товарищах из Хивы»?

— Потому что к тебе это не имело никакого отношения, Олег Иванович. — Марченко говорил с высокомерием важного начальника, всегда уверенного

в своей правоте. — Они находились в Хиве, а тебя я направил в Ташкент. Предполагалось, что твои пути и их интересы никогда не пересекутся. В ЦРУ в таких случаях говорят: «знают, кому положено» и только.

Поляков озлобился. Ему не следовало даже разговаривать с человеком, который предал верных друзей и злоупотребил их доверием таким вот образом. Просто так. Даже без нужды. Как в старом анекдоте про скорпиона: ужалил черепаху, которую уговорил перевезти его через реку, и приплясывает — «Вот какое я говно!». Марченко относился как раз к таким.

— Но хивинская банда устроила засаду в горах Тянь-Шаня неподалеку от Ташкента, поскольку считала, что перехватит золото. Я был там в одной из машин. Шальная пуля могла бы прикончить меня тогда.

— Это тот риск, который принимают на себя люди, подготовленные в КГБ и получающие от него жалованье, Олег Иванович. И, как видишь, они тебя не убили. — Марченко благосклонно улыбнулся.

— Вы что-то крутите, Виктор Петрович. Почему ни я, ни банда в Хиве ничего не знали друг о друге, о заданиях каждого?

— Хивинцы знали о тебе, Олег Иванович. Точнее, им было известно, что я выслал кого-то для встречи с Раджабовым. Но что это именно ты, где находишься и что делаешь, они понятия не имели.

И тогда Поляков стал вспоминать… Ночной переезд в грузовике из Хивы в Зарафшан. Лидер группы обратился к нему: «товарищ полковник». Первый визит Марченко к нему в кунцевскую больницу; генерал задавал вопросы по поводу хивинского нападения; вскоре стало понятно, что ответы Марченко знал заранее… И теперь Поляков сообразил почему: хивинская банда информировала хозяина обо всех деталях по телефону до возвращения «Ильюшина» в Москву… Полякову смерть как хотелось разбить морду своему товарищу по оружию. Но он заставил себя ограничиться словами.

— Однако полное знание всех предполагаемых и возможных опасностей является основным требованием оперативной работы, Виктор Петрович. Почему вы не проинструктировали ни меня, ни их о нашем взаимном передвижении? — крикнул он.

Безразличие, отразившееся на лице Марченко, свидетельствовало о том, что он и не подумает взять на себя труд объясниться. В то же время он знал, что от настырности Полякова не так просто избавиться.

— Я должен был использовать каждое находящееся в моих руках средство для возвращения золота. Когда я вызвал тебя из Крыма, ты был полковником — одним из лучших в КГБ. Мне нужен был респектабельный вид, чтобы все знали, шкурой ощущали: я работаю под зонтом КГБ. Я, глава Второго управления, и ты, заслуженный полковник КГБ, наиболее опытный наземный оперативник и боевик, могли на что-то претендовать. С нашей помощью можно было заставить КГБ прижать Раджабова. Мы были авангардом кампании Центра по борьбе с организованной преступностью. Ты и я, мы придавали борьбе против Раджабова вполне достойный вид в глазах всех этих новых демократических мерзавцев, утверждающих, будто они работают на благо народа. Говоря откровенно, я не мог рисковать утечкой информации. Ведь кто-нибудь мог обнаружить, что наш комитет и какая-то банда в узбекском подполье вошли в сговор. И тогда рухнули бы все мои планы. Потому-то

я ничего и не сказал тебе.

Полякова трясло от бешенства. Марченко использовал его, а затем глубоко оскорбил. Подонок. Дерьмо.

— Выходит, кагэбэ — просто ширма для «Братства»? Дымовая завеса? — Голос Полякова вдруг поднялся до злобного визга. Олег Иванович свирепо размахивал руками перед лицом Марченко, вот-вот двинет.

— Да, это ширма, — ответил медленно и с гордостью Марченко. Мысленно он соглашался: он предал Полякова, так же как и Наташу. Ну, что ж, такова жизнь. Предательство, в конце концов, было главным методом любой работы Марченко.

Путаница событий во время ташкентской миссии начала приобретать в голове Полякова какую-то логику, форму и порядок. Он снова подумал о Сукрате, молодом слуге с характерным шрамом на лице. В тот первый вечер в Узбекистане парнишка был занят шашлыком на раджабовской террасе. Следующим вечером он же оказался во дворе дома в Хиве, когда Поляков лежал распластанным у колодца с приставленным к его голове «Калашниковым». Сукрат почти наверняка шпион хивинской банды при Раджабове…

— Таким образом, вы наняли хивинскую банду, чтобы проникнуть в операции Раджабова и завладеть золотом любыми средствами, включая вооруженный налет на ташкентский летний дворец?

Марченко смотрел через окно на машины «скорой помощи», маневрировавшие во дворе морга.

— Вы обещали банде большие деньги? Или же определенный процент от стоимости золота, мерзавец? — Поляков продолжал настойчиво свой допрос, но Марченко уселся так, что оба не могли посмотреть друг другу в глаза. — «Братство» располагает средствами, чтобы заплатить людям из Хивы. Валютные счета повсюду в Европе. Миллиарды рублей. Но я был всего лишь боевиком КГБ, представителем фальшивой респектабельности! — Полякову казалось отвратительным то, что он сейчас понял. — Это правда, Виктор Петрович?

Марченко наконец отвернулся от окна.

— Нет, Олег. Будь честен сам с собой. Ты был не просто наемник. Ты был почетным кагэбэшником, выполнявшим приказы Центра.

— При чем тут Центр? Вы говорите о своих личных распоряжениях. Вы, Виктор Петрович, давали противозаконные задания, вы — генерал КГБ, чей долг ловить крупную рыбу, таких, как Раджабов! И — как вы!

Поляков чувствовал себя так, будто висел на длинной веревке над пропастью. Марченко частенько предварял свои замечания словами «говоря откровенно», хотя на деле вовсе не одобрял откровенности. Сейчас он обошелся даже без этой формальной фразы.

— Официально ведь именно Центр дал вам задание по Раджабову, и это все, что меня интересовало, Олег Иванович.

Полякова понесло, и он не мог остановиться.

— Я помню, как вы говорили, когда стояли в своем кабинете на Лубянке перед совершенно секретной картой Каракумов и золотых приисков в районе Зарафшана. «Свяжите руки Раджабову, Олег Иванович, изведите мерзавца. Скрутите его. Сделайте так, чтобы он знал, какую цену ему придется заплатить, если он не прекратит безобразия». — Поляков колебался. Он не мог рассчитывать на доброе согласие Марченко, если захочет выбраться из-под зависимости от него. Но предательство генерала, ставшее явным, вынуждало продолжать. — Когда вы инструктировали меня, вы делали две ставки. Вы использовали как Центр, так и вашу банду против одного человека — Раджабова. И вы играли против него с двух сторон — с вашей позиции внутри КГБ и с позиции подпольного руководителя «Братства». И вы позволили мне — вашему старому и верному товарищу — завязнуть посередке, как какому-то деревенскому дураку.