Певец тропических островов
Шрифт:
— А в Кракове? В Кракове вы никогда не выступали?
— Пока нет. Но возможно, осенью получу ангажемент, — отвечала она. — А вы случайно не краковянин?
— И да, и нет. Я родился и вырос в Варшаве, но последние несколько лет жил в Кракове, служил там.
Она молчала. Поставив локоток на стол, повернулась к нему в профиль. Допила свою рюмку и уставилась на розовую концертную эстраду, почти полностью тонувшую в сумерках, ядовитый луч на вершине купола наконец угас.
Разумеется, в сумерках не могло быть и речи о чтении. Он закрыл книжку и повернулся боком. Впервые дождался в "Спортивном" вечера и не собирался отсюда уходить. Пододвинул
И тогда в освещенных дверях возникла мужская фигура с дугообразными ногами. Зашуршал гравий, и официант, а вернее, его тень промелькнула мимо Вахицкого.
— Вы меня звали? — спросил официант.
— Почему не зажигают свет? — сказала она.
— Пробки дурят. Хозяйка мигом исправит. Не желаете ли еще выпить?
— Пока нет. Ага, вот еще что, — донесся голос. — Поставьте, пожалуйста, какую-нибудь пластинку.
И в самом деле через несколько минут меж ветвями загорелись разноцветные лампочки, а из дверей "Спортивного" поплыли звуки скрипки. На Вахицкого, впервые слушавшего вблизи громкую музыку граммофона и любовавшегося здешней иллюминацией лишь сверху, с тротуара, подобные театральные эффекты подействовали ошеломляюще.
Сад еще больше походил на тот — шомберговский! Вполне прозаической формы и даже словно бы домашней работы листья сливались теперь в разноцветные астральные пятна, а где-то дальше, возможно, начинался тропический лес. Свисавшая сверху лиловая лампочка превратила родимую акацию в соцветия самой настоящей глицинии. Наконец-то! А багряный отсвет другой придавал отцветшим свечкам каштанов сходство с кроваво-красными растениями-паразитами и, быть может, даже с орхидеями. В глубине темнела эстрада летнего театра, кое-где освещенная прозрачными огоньками и, быть может, скрывавшая в своей глубине тени артисток, сидящих за невидимыми пюпитрами. Можно было подумать, что огни погасли нарочно, по воле невидимого режиссера. И хотя звуки скрипок и других инструментов вырывались на божий свет из дверей ресторана и лишь потом уходили под купол эстрады, из-за причуд акустики казалось, что музыка звучит именно там.
Но мало этого! Лена — музыкантша из оркестра, которую хозяин отеля, плотоядный немец Шомберг, вечно запугивал, домогаясь ее близости, и которую точно в таком же саду встретил после концерта Генст, чтобы потом увезти на затерянный остров Самбуран, — казалось, сошла сейчас со сцены, чтобы, подчиняясь хозяину, ублажать гостей, и теперь сидела в одиночестве, всего в нескольких шагах от него, Леона Вахицкого. Платье ее белело, а лицо, озаренное светившей из-за вотки голубоватой лампочкой, казалось призрачным. "Нет, это невероятно!" — воскликнул он про себя. У кривоногого, стоявшего на пороге ресторана официанта за носочной подвязкой вполне мог быть спрятан нож. А дьявол его знает — все, все было возможно в этой диковинной сказке, в этом варшавском варианте конрадовского романа.
Он не выдержал.
— Вы читали Конрада?
— Что-о? — Она с некоторой враждебностью повернула голову.
— "Победу" Конрада? Ха, в переводе Анели Загурской. Я полагаю, что читали?
— Разумеется. Но не понимаю… к чему
— Как это — не понимаю? Вы лучше посмотрите туда, вон туда! — Он по-птичьи взмахнул рукой, словно бы собираясь взлететь, и показал на черневшую в глубине сценку и на лесенку сбоку от нее, едва желтевшую в тусклом свете лампочки. — Вы видите эту эстраду?
— Постойте, постойте! — воскликнула она.
И по ее нахмуренным в изумлении бровям он почувствовал вдруг, что она словно бы неожиданно начинает понимать.
— Постойте… постойте… — повторила она. — Была какая-то там история с таким тощим-претощим женоненавистником. Со скелетом, на котором костюм висел как на вешалке? Он как будто был и шулером?..
— Мистер Джонс, — напомнил он, — тот самый мистер Джонс, у которого был слуга Рикардо, прятавший за носочной подвязкой нож. Помните, они устроили заговор против шведа Гейста, а потом на лодке, умирая от голода и жажды, еле-еле добрались до острова Самбуран и там в конце концов убили Ле…
— Постойте, постойте! — Она сделала жест рукой, словно отталкивая его. — Кажется, это было в каком-то отеле или в ресторане, — говорила она медленно. — Постойте. Там за отелем, в саду, стояли столики или что-то в этом роде и был… был… Боже! Как это странно! Был маленький театр, где давали концерты… Теперь даже эту пластинку я слушаю совсем по-другому. Как… как же ее звали? — неожиданно воскликнула она.
— Лена!
— Но ведь это, это плагиат! — воскликнула она.
— Почти плагиат.
— Кто-то обокрал Конрада.
Он понимал ее с полуслова.
— Но кто? — подхватил он. — Кто из варшавян мог отважиться на такую копию? Кто сделал эту копию, казалось бы, с уникального оригинала?
— Вот именно! — воскликнула она. — Странно. Очень странно. Я ведь прекрасно знаю, что там наверху, над нами, Зигмунтовская улица, там мост, там, наконец, лодочная станция. И все же… Нет! Самое странное, что только вы сейчас мне… — Она умолкла. Тряхнула головой и снова стала вглядываться в черневшую глубину театрика. Теперь смычки в разной тональности повторяли какие-то Lieder ohne Worte [16] . Самые подходящие мелодии для немца Шомберга, в заведении которого, наверное, больше всего ценился именно такого рода репертуар.
16
Песни без слов (нем.).
— Мне все время казалось, что я это вроде бы… видела где-то. Только я не знала где. Знаете, иногда так бывает — приходишь куда-нибудь, и тебе сразу же начинает казаться, что ты здесь не впервые. Все тебе здесь знакомо. Вот и мне показалось, что я… Нет, не то, не потому… Просто я сейчас страшно озабочена совсем другим… — Она умолкла.
— Плагиат, а может, и вариант, — отозвался Вахицкий.
— Вариант?.. Вам что-то здесь кажется вариантом "Победы"?
Теперь он на минуту умолк.
— Почему вы ничего не отвечаете?
— Ну, на таком расстоянии?! — рассмеялся он.
Она промолчала.
— Не подумайте, ради бога, будто я ищу повода сблизиться с вами.
Но она, должно быть, была из тех женщин, которые не любят неопределенности.
— Ну а при чем тут расстояние?
— Не хватало, чтобы вы предложили мне перейти на ту сторону Кербедзя и оттуда прокричать вам, почему я считаю "Спортивный" вариантом. Чтобы все прохожие слышали?
— Ага, — лаконично сказала она.