Phantoms and friends
Шрифт:
— Это я виновата, — шёпотом проговорила девушка, и всем снова пришлось напрячь слух, чтобы разобрать её слова. Теперь Лив выглядела огорчённой. — Я виновата, что им пришлось уйти.
Арчи нахмурился: он ведь пытался вызвать приятные воспоминания. Но стало понятно, что не всё, произошедшее в тот день, можно отнести к положительным впечатлениям. Дэвид наблюдал, как психотерапевт чиркнул пару слов в своём блокноте и уже собирался что-то вновь произнести, когда Оливия заговорила снова:
— Я ревную.
Никто
— Я очень сильно ревную. Это ведь я попросила её помочь. Он нравится мне. Мне, а не ей.
— О, похоже этот рыжий клоун ненароком вскрыл уже давно зажившую рану подростковой влюблённости, — хмыкнул Бут.
— Лив, я хочу, чтобы ты сконце…
— Я вижу их, — не слушая Арчи, продолжала Оливия. — Она целует его. Она знает, что он мне нравится, но всё равно целует. Зачем она это делает?
Голос Лив был совсем не похож на её обычный. Она говорила тоном обиженного ребёнка.
— Оливия…
— Я тяну рычаг. Теперь их видят все. Пусть видят! Так им и надо!
Девушка выглядела так, будто сейчас расплачется. Арчи бросил в сторону наблюдателей озабоченный взгляд.
— Он выбрал экранный образ, чтобы тот стал преградой между ней и болезненными воспоминаниями, — прокомментировала Доусон. — Но Оливия слишком увлеклась. Она не просто наблюдает, она переживает все воспоминания снова.
— Если он сейчас дойдет до сцены нападения Кэссиди, это будет для неё в разы тяжелее, — Дэвид почесал в затылке и обернулся к Сойеру: — Может, прекратим?
— Действительно, — пробормотал Бут, и в его голосе прозвучала искренняя озабоченность. — Не стоит заставлять её переживать этот ужас снова. Вряд ли она вспомнит что-то дельное.
Сойер нажал на кнопку переговорного аппарата, чтобы вклиниться в сеанс, но Хоппер заговорил первым:
— Оливия, это всего лишь фильм. Ты смотришь фильм. Ты в комнате. В доме на озере. Сконцентрируйся на кресле, в котором ты сидишь. Ты чувствуешь, какое оно мягкое и удобное?
— Чувствую, — после небольшой паузы выдохнула Лив. К ней стало возвращаться первоначальное расслабленное выражение лица.
— Замечательно. Ты здесь, в кресле. А там, на экране, другая Лив. Ты наблюдаешь за ней. Со стороны. У тебя в руках пульт. И ты можешь перематывать происходящее вперёд. Давай так и сделаем.
Оливия кивнула. Сойер убрал палец с кнопки, но всё ещё стоял вплотную к стеклу, готовый в любой момент вмешаться.
— Хорошо. Тебе здесь уютно. Ты не собираешься покидать кресла. А мы используем этот проектор, чтобы посмотреть другую сцену из твоей жизни. Ты будешь по-прежнему сидеть в кресле. Будешь чувствовать мягкое сиденье под собой. А то, что
— Да.
— Молодец, — Арчи сделал глубокий вдох, собираясь с силами. — Сейчас ты перемотаешь плёнку до того дня, когда ты влезла в дом Нила Кэссиди.
Наблюдатели вновь дружно затаили дыхание. Страх за душевное состояние девушки был велик, но жажда узнать правду перевешивала.
— Что ты видишь на экране, Лив?
— Он стоит на пороге комнаты, — снова понизив голос до полушёпота, ответила девушка. — Я не успела. Он почему-то вернулся раньше. Он меня поймал. Мне надо бежать.
Дыхание Лив участилось, но в остальном она всё ещё выглядела спокойной. Лив рассказывала Арчи ту историю, что уже была известна следствию: она вломилась в дом к Кэссиди, он её застукал, и ей пришлось бежать, выпрыгнув из окна; она побежала в сторону кладбища, и Нил там её избил. Вопрос только в том, что происходило с девушкой после. Если ей действительно удастся вспомнить…
Лив как раз прокручивала в голове сцену с избиением и поэтому снова замолчала, поглощённая воспоминаниями. Даже в роли отстраненного зрителя, который смотрит воображаемый фильм, она не могла избавиться от неприятных ощущений.
— С безопасного расстояния ты видишь, как Нил тебя ударил. Это происходит на экране, Лив. Ты не чувствуешь это. Ты видишь. Расскажи мне, что ещё там происходит?
— Он меня душит. Я пытаюсь вырваться, пытаюсь дотянуться до дневника, но… темнота… Я засыпаю. Экран стал чёрным. Я ничего не вижу.
— Дневник? — непонимающе нахмурился Август. — Я что-то упустил? Какой, к чёрту, дневник?
Детектив повернулся к Дэвиду в поисках ответа, но Нолан и сам был растерян.
— Не имею ни малейшего понятия.
— Давай прокрутим плёнку вперёд, минуя черный кадр. Переходим к следующей части фильма. К следующему образу, который возникает на экране, — Арчи поддался слегка вперёд. Глаза за стёклами очков с азартом блеснули. Наступил момент истины. Сейчас они все узнают, насколько правдивы были первоначальные показания Оливии.
— Я… я не знаю, где я. В какой-то комнате. Я не знаю, что это за комната, — дыхание Лив снова стало рваным. — Я не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Я привязана.
— Что ещё ты видишь?
— Я почти без одежды. Он её порвал. Он здесь. Он лежит на мне. Он во мне. Он двигается во мне…
Лив судорожно всхлипнула. Дэвид отошёл на шаг от экрана, чувствуя, как внутри него с новой силой разгорается волна ненависти к Кэссиди. Август, не сдерживаясь, выругался. Доусон же издала непонятный звук, и тут же прижала руку к губам. Один лишь Сойер внешне казался спокойным.
— На экране не ты, ты — в кресле, смотришь фильм. Всё, что ты чувствуешь, это мягкое сиденье кресла, — поспешно вставил Арчи.