Пиф-паф

Брукс Белль

Машина трогается с места. Хаггерти совсем на меня не смотрит. Он смотрит прямо перед собой и погружен в свои мысли.

Мы едем минут тридцать, прежде чем я набираюсь смелости отвести взгляд от Хаггерти, но вскоре я снова перевожу взгляд на его затылок. Он сгорбился на водительском сиденье, управляя машиной только запястьями, не отрывая взгляда от дороги впереди.

— Мы недалеко, — наконец говорит он, даже не взглянув в мою сторону. — И не вини себя. Ты не виновата в том, что произошло. Я виноват, и со мной все

в порядке.

Я не верю ему, но закрываю глаза и думаю о Бретте. Я действительно была занозой в его заднице. Если бы я не схватила Хаггерти возле кондитерской, Бретт был бы жив и все еще работал бы над тем, чтобы обезвредить банду развратных преступников вместе со своим напарником. Теперь он мертв.

— Дом, милый дом, — без особого энтузиазма произносит Хаггерти, когда мы сворачиваем на пригородную улицу и останавливаемся на подъездной дорожке к одноэтажному дому из коричневого кирпича. Здесь есть гараж на две машины и большой мусорный бак, но это все, что я вижу в свете фар машины.

— Можешь взять пульт, чтобы открыть дверь гаража? Он в бардачке.

— Да. — Я с легкостью нахожу пульт и кладу его в центр ладони Хаггерти.

Ворота поднимаются…

Мы медленно заезжаем в гараж, и звук закрывающейся за нами двери завершает этот этап путешествия. Это мой дом. Могут ли мои мама, папа и брат быть здесь? Они в безопасном месте. Может, это то самое место? Чего бы я только не отдала, чтобы они обняли меня после всего, что я пережила.

— Оставайся в машине, — приказывает Хаггерти, выходя.

— Почему?

Хаггерти прикладывает указательный палец к губам и заставляет меня замолчать.

О, боже. Могут ли Рэйв и его люди быть внутри? Я сползаю по сиденью так низко, что моя задница касается пола машины. Я больше не могу выносить неизвестности. Мои рецепторы страха работают на пределе.

Кажется, что прошли дни, хотя мне кажется, что прошло всего несколько минут, прежде чем Хаггерти крикнул:

— На горизонте чисто, — а затем: — Ты, блядь, издеваешься надо мной.

Внезапно дверца машины распахнулась. Я поднимаю взгляд на Хаггерти, который прижимает одну руку к груди, а другой держится за дверной косяк:

— Я подумал, ты снова убежала.

— С моими родителями все в порядке? Они здесь?

Он выдыхает и улыбается:

— Давай, вылезай.

— Мои родители…

— Их здесь нет, но они в безопасности и под присмотром.

— Хорошо.

— Теперь ты можешь вылезти?

Я указываю на дом:

— Там ведь нет никого плохого, верно?

— Нет. Внутри никого опасного нет.

— Ты уверен?

Хаггерти кивает.

— Ну, ты проверил шкафы и даже небольшие помещения? Потому что некоторые люди могут складывать свои тела, как маленькие соленые крендельки, и выделывать ногами немыслимые трюки, и…

— С тобой все будет в порядке.

— Бьюсь об заклад, Бретт тоже думал,

что с ним все будет в порядке, но потом его ударили по голове или случилось что-то гораздо более ужасное. Что они с ним сделали?

— Мы не говорим об этом.

— У него есть жена, дети… — мне нужно заткнуться. Я нервничаю. И я говорю глупости, когда нервничаю.

— Его не существует. Не говори больше ни слова об этом.

Я широко распахиваю глаза:

— Он существует. Ты не можешь…

— Миранда, — обрывает меня Хаггерти. — Заткнись, мать твою. Ты ведешь себя как сука.

Что он мне только что сказал? Он что, обругал меня?

— Прошу прощения?

— Ты хоть понимаешь, насколько бесчувственно это сейчас звучит?

О, боже. Он прав. Это было ужасно. То, что я только что сказала, было ужасно. Кто так делает?

Я вскрикиваю, когда Хаггерти вытаскивает меня из машины, словно я резиновая. Он крепко прижимает меня к своей груди и шепчет:

— Не говори больше о нем. Он был моим лучшим другом. Пожалуйста.

— Мне так жаль, — шепчу я, пытаясь сдержать слезы.

Хаггерти действительно больно, и все из-за меня.

Я сука.

Через секунду после того, как я вхожу в дом, я сгибаюсь в животе и смотрю на свои ноги, которые расплываются на темном кафельном полу.

Что, черт возьми, это было? И какого черта тут висит на стене?

Я возвращаю взгляд к огромной картине, а затем быстро опускаю взгляд на пол. Как? Почему? Кажется, меня сейчас вырвет.

— Да, даже мне придется к этому немного привыкнуть, — бормочет Хаггерти.

Думаешь? Немного? Да меня сейчас стошнит.

— По крайней мере, мы выглядим шикарно, по-другому, но шикарно и восхитительно счастливы.

Шикарно. Восхитительно счастливы.

Нет, нет, мы выглядим чертовски женатыми.

Ав, ав. Гаф, гаф, гаф.

Откуда доносится этот лай? Я поднимаю голову и выпрямляюсь. Я бросаю взгляд на массивное полотно, но тут же снова опускаю взгляд в пол. Откуда вообще взялась эта фотография? Мы же никогда ничего подобного не делали. Что это значит? Мы что, теперь будем жить как супружеская пара? Как они вообще умудрились все это устроить? У нас же совсем не было времени.

Ав, ав, ав, ав. Гаф, гаф.

Хаггерти делает несколько шагов, останавливается и смотрит в стену.

— Ну, вот и все, — бормочет он. — Лучше найти эту чертову собаку.

Итак, у нас есть собака. Ничего страшного. Но это очень важно, потому что я не хочу собаку и уж точно не хочу быть чьей-то женой.

Глава восемнадцатая

Рыжевато-коричневый окрас, крошечная головка, четыре лапы-палочки… Эта собака чихуахуа? У нее такие же заостренные уши, как у этой породы, и короткий хвост.