Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII
Шрифт:
Но жизнь есть жизнь, а людям свойственно ошибаться. И опасность возникла как раз там, где ее никто не ждал. Правда, у барона шевелились сомнения, но…
Баронессу Изольду фон Остенфельзен с некоторых пор обхаживал штурмбанфюрер Зигфрид Кемпнер. Нет, он был далек от банальных вожделений. Его сугубое внимание к красивой, но не блещущей умом баронессе объяснялось иначе: он хотел с ее помощью вовлечь в партию самого барона. Этот Кемпнер был идейным национал-социалистом и служил партии всеми своими помыслами и каждым своим шагом. Кемпнер работал под началом у Гиммлера и считался многообещающим руководителем. С баронессой фон Остенфельзен
По-видимому, в числе прочих выдающихся качеств штурмбанфюрера был и талант агитатора и вербовщика. Настал день, когда баронесса Изольда фон Остенфельзен, поддавшись уговорам, решила вступить в партию фюрера, положить к его ногам свое гордое имя и взять ведение карьеры супруга в собственные руки.
— Эрих, мне срочно нужны три тысячи марок, — однажды заявила она за утренним кофе. — Я хочу отпраздновать свое вступление в партию.
— К сожалению, дорогая, денег у нас нет, — холодно ответил барон. Брезгливая гримаса на его лице давно уже сменилась суровой складкой на лбу.
— Я и не ожидала другого ответа, но деньги все-таки у меня будут!
Полковник отбыл на службу, а Изольда погрузилась в раздумье. Деньги поможет получить в банке любезный граф, хотя на счету семьи Остенфельзенов нет уже ни единой марки. Как он все это делает? И с какой стати? Уж не влюблен ли? Как разумно использовать его чувства? Где граница, которую не следует переходить, чтобы не создать угрозу своему положению в обществе?
Теперь о Кемпнере. Какие виды он на нее имеет? Хлопочет ради уловления души ее супруга? Но Эрих тверд, как кремень, и в партию не пойдет. Как можно добиться его повышения помимо партии?
И последнее. О чем Эрих все время шепчется в кабинете с Рудольфом? Почему у него всегда оказываются время и деньги для поездки в Штеттин? А что, если Эрих ездит не в Штеттин? Тогда куда? К кому? Зачем?
Баронесса немедленно позвонила управляющему имением и убедилась, что посещения имения не всегда совпадали с днями пребывания в Штеттине и вовсе не совпадали с часами прибытия в Штеттин берлинского поезда: полдня барон всегда проводил в городе, который не любил. И эта мрачная складка меж бровей, когда муж говорит с нею…
И вдруг простая, как луч солнца, мысль осветила ее сумрачные мысли: женщина! Эрих завел себе в Штеттине любовницу и на нее тратит деньги. Так вот оно что!.. Но мужчины, да еще влюбленные, неосторожны! Не может быть, чтобы Эрих не оставлял следов…
Баронесса вошла в кабинет, села в кресло перед письменным столом и начала один за другим открывать ящики. К ее удивлению, все они оказались незапертыми. В каждом лежали стопки папок с аккуратно завязанными ленточками. Все это были скучные бумаги — какие-то лекции, отчеты по имению… Прошел час. И вот между деловыми письмами баронесса вдруг обнаружила объемистую пачку денег. Одолевавший ее сон мигом прошел. Ага! Вот он, след! Она стала быстрее перебирать деловые документы и неожиданно сделала еще одно открытие: недавно выданную и законно подписанную владельцем паспортную книжку на имя Иоахима Эйтеля, младшего брата барона, но без наклеенной карточки. Фотография молодой женщины вызвала бы ярость, а паспорт возбудил любопытство, обиду и тревогу. Инстинктом Изольда поняла, что ее находка имеет отношение к таинственным беседам мужа с Рудольфом.
Оба они, конечно, считают ее дурой, недостойной откровенности…
Изольда позвонила графу. Граф был, как всегда, любезен, но заявил, что банк не может без конца выдавать деньги с несуществующего счета, а пока надо добиться оформления документа о займе полковнику некоторой суммы. О трех тысячах не стоит и заикаться. Может быть, две? Изольда живо представила себе лицо Эриха при разговоре о займе и смутилась. Граф обещал приехать вечером, привезти просимую сумму и договориться о форме переговоров с бароном о займе. Деньги будут, но этот разговор оставил в душе баронессы неприятный осадок. Расстроившись окончательно, она позвонила Кемпнеру и, волнуясь, попросила его зайти вечером, к ужину, для весьма важной беседы доверительного характера. Кемпнер сначала сослался было на головную боль — он давно страдал тяжелейшими приступами мигрени, потом согласился прийти, но после долгих уговоров, и дурное настроение баронессы стало еще хуже. День складывался неприятно…
За час до свидания с баронессой Гай, получив в банке две тысячи марок для передачи их Изольде, увиделся с Фрицем. Дела шли гладко, и разговор свелся к одному: по мнению Фрица, Гай выполнил задание и может передать связь с группой фон Зиттарта Иштвану, а сам после ухода с линии Дорис Шерер должен вообще исчезнуть из Германии. Гай подвергается слишком большому риску случайного провала и потому становится опасным для всей группы Фрица. Пережевывать эту новость Гаю было некогда. Надо — значит надо. А пока что его ждала баронесса Изольда…
В половине седьмого Гай послал ей корзину цветов с визитной карточкой, а в семь явился лично. С беззаботной улыбкой он остановился в дверях столовой и вдруг увидел, что между двумя зажженными светильниками, заслоняя напомаженной головой сияющий в стене герб барона, за вечерним столом сидит бледный и встревоженный штурмбан-фюрер, а перед ним, кокетничая, принимает красивые позы Изольда. Гай, настроившийся на скучный вечер с молодящейся дамой, вздрогнул и подтянулся. Кажется, он совсем размагнитился? Или устал? Почему это вид самого обыкновенного гестаповца так ударил по нервам?
— Ах, граф, милый, входите! Познакомьтесь: мой духовный наставник, штурмбанфюрер Зигфрид Кемпнер, — и, повернувшись к Кемпнеру: — Мой утешитель в земных невзгодах — граф Ганри ван Гойен. Извините, граф, мы закончим в вашем присутствии деловой разговор, всего несколько минут.
Если бы Гаю были известны самокритичные мысли баронессы, пришедшие ей в голову в то время, когда она производила ревизию в кабинете мужа и обнаружила паспорт на имя Иоахима Эйтеля, он бы с нею охотно согласился: баронесса действительно была не очень-то умна. Судя по всему, разговор происходил серьезный, однако Изольда не постеснялась присутствия человека, которого знала без году неделю. Баронесса повернулась к Кемпнеру:
— Итак, я утверждаю: в жизни барона происходит нечто странное, таинственное и даже сверхъестественное!
Она загадочно улыбнулась. Кемпнер старался изобразить напряженное внимание. Гай почувствовал неладное.
— Да, я слышал. Но что именно? — сжимая виски, тихо спросил Кемпнер. У него разламывалась от мигрени голова.
— Барон обманывает меня. Стал исчезать в Штеттине!
— Небольшая интрижка? — через силу улыбнулся Кемпнер.
— Пустяки! С кем из мужчин этого не бывает! — поддержал его Гай. — Не волнуйтесь, баронесса, при вашем обаянии вашему супружеству ничто не грозит.