Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
Шрифт:
Толпа молчит. Глаза у всех выпучены, рты раскрыты… точно каждый сейчас тоже должен выиграть бой или умереть!
Гадины сближаются… ближе… еще ближе… «Х-х-х», — слышится в мертвой тишине их мерзкое шипение. Платком я вытираю со лба крупные капли пота…
Молниеносно одна из змей вытягивается вперед, хватает другую за челюсти и втягивает ее голову в свою раскрытую пасть. Это происходит мгновенно, почти неуловимо для глаз: две змеи раскачиваются на хвостах друг против друга. Рывок, и вот уже обе лежат на песке… Одна заглатывает другую и в тишине слышен хлюпающий и сосущий звук… Отдохнет, полежит неподвижно и снова
Толпа неистовствует. Только теперь я вижу действие чувственности, умноженной на жестокость — настоящей африканской смеси, превращающей человека в зверя. Люди рычат и наступают на арену.
— Зверинец заволновался! — говорю я, оглядываюсь и вижу дико возбужденные лица.
— Хорошо! Это хорошо! — бормочет Тэллюа и выступает вперед.
Никогда бы себе я не представил эту девушку такой — с трепещущими ноздрями и хищной усмешкой ярко накрашенных губ: она была похожа на фурию. Глаза светились убийственным жаром пустыни, волосы, растрепавшиеся в скачке, теперь змеями крутились вокруг головы. Левой рукой девушка все еще сжимала кровавое пятно на груди, правой — золотую перевязь на талии: тонкие цепкие пальцы лихорадочно трепетали, как будто стараясь развязать узел…
— Сейчас, смотри, Большой Господин… Будет самое большое… — с трудом хрипит она сквозь стиснутые зубы.
«Неужели она сорвет с себя одежду?» — мелькнуло у меня в голове.
Danse macabre… я встал и, сам не зная зачем, шагнул ей навстречу.
Толпа в ожидании замерла.
Объятые порывом возбуждения и загипнотизированные друг другом, мы не услышали ни топота, ни звука шагов. Я вдруг как будто бы вышел из внезапно надвинувшегося горячего, багрового тумана, медленно оглянулся, увидел притихшую толпу и бледные лица Лионеля и Дерюги.
По арене прямо к нам шел араб-рабочий. Откинувшись назад, он прижимал к груди кубок, чашу, браслеты — груду золота… За ним двигались двое рабочих. На самодельных носилках они несли безжизненное тело европейца — его бледная голова свесилась вниз, льняные волосы мели песок.
Подойдя к нашим сиденьям, носильщики осторожно опустили на землю тело и положили рядом волшебно искрившееся на солнце сокровище.
— Золото! — не своим голосом взвизгнул Лаврентий. — Наконец-то!
Глава 8. Тэллюа щелкает орешки
Раненый открыл глаза.
— Мсье, подойдите поближе, — пролепетал он дрожащими губами.
Мы склонились над ним. Я бегло осмотрел бессильно распростертое тело. На груди и спине большие кровоподтеки. Переломов, видимо, нет, но лицо неестественно осунулось и посерело, нос заострился, губы посинели. Лионель склонился к профессору:
— Что случилось, герр Балли. Ради Бога, говорите!
— Я оставил носильщиков на привале… Один обходил горы… Натолкнулся на пещеру и клад… Три сундука. Один разбил, взял для образца… Сколько мог унести… Недалеко от привала сорвался… Порода здесь мягкая… Крошится под ногами…
— Значит сокровище Ранавалоны найдено. Поздравляю, дорогой профессор! Вы скоро оправитесь и…
— Я умираю гд’Антрэг, — прошептал раненый и бессильно закрыл глаза. — Слишком долго лежал без помощи… Все кончено…
Он слабо зевнул и с видимым напряжением зашептал снова:
— Письмо… Заранее заготовлено на случай… деньги переведите… жене… поручаю… забо… заботу…
Он опять замолчал.
Я видел, как Лионель качнулся было вперед, чтобы сказать несколько слов утешения и надежды, но бессильно замер. Слова были бесполезны, ученый умирал. Страшным усилием воли он добился того, что попал в лагерь живым, и теперь силы быстро оставляли его исковерканное тело.
— Где… граф? — чуть слышно и не раскрывая глаз, спросил раненый.
— Нужно передать… место…
Лионель вскочил.
— Сейчас, профессор… Эй, где мсье де Рюга?
Вокруг нас стояла толпа легионеров и туземцев. Все молчали.
— Я спрашиваю, где начальник экспедиции?
— Побежал к своей палатке, мой лейтенант, — ответил Саид.
— Что же делать? Наверное, за лекарствами — ведь у него аптечка. Я сейчас позову… Одну минуту!
Лионель исчез.
На бескровном лице ученого выступили мелкие капли пота. Дыхание стало редким и глубоким. Вдруг он открыл глаза.
— Кто… вы?
— Друг Лионеля и ваш, профессор. Чем могу помочь?
Несколько секунд мутнеющие глаза смотрели на меня, как будто ничего не видя. Потом бескровные губы шевельнулись снова:
— Времени нет… слушайте.
Я нагнулся ниже.
— Золото…
Раненый вздохнул.
— Лежит…
Губы его дрогнули.
— Вблизи…
Стеклянные глаза уперлись в небо. Герр Балли был мертв.
Громкий шепот. Клубы пыли. Граф спешит во главе отряда рабочих. Он сильно изменился за эти десять минут: шляпа съехала на бок, волосы прилипли к потному лбу, усы обвисли — он был похож на пьяного.
— Ну, дорогой профессор, я готов, — закричал он еще издали, — носильщики, охрана, все организовано по вашему плану! Вы будете довольны, уважаемый друг!
Путаясь длинными ногами от нетерпения, он торопливо подбегает и садится на корточки:
— Итак, я слушаю, милый Балли. Вот карта. Укажите место! Он нагнулся к трупу.
— Ведь это недалеко, а? Но без вас в лабиринте этих проклятых гор ни за что не найти! Ну-с, я к вашим услугам!
Пауза.
— Профессор, вы…
Лаврентий смолк. Из-под съехавшей на бок шляпы виднелись только рыжие усы — они вдруг задрожали. Медленно-медленно Дерюга поднял перекошенное лицо и взглянул на меня потерянными глазами.
— Умер, — отрезал я.
— Как… умер? — с трудом шевеля побелевшими губами, переспросил Лаврентий. — Умер? Не может быть!!
Я молча, пожал плечами.
— А золото?!!
— Не успел указать место.
Но Лаврентий не слушал: он бросился на колени и схватил умершего за плечи.
— Герр профессор… Профессор… Балли… Черт…
Поднялся. Подошел ко мне.
— Он указал вам место.
— Нет.
— Вы врете.
— Не забывайтесь, граф!
— Я все узнаю!
В упор мы долго сверлили глазами друг друга. Передо мной стоял волк, ощетинившийся и скалящий зубы. В глазах его залегла смерть, может быть, моя.