Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
Шрифт:
Взвод рассыпался вдоль дороги. Солдаты, разувшись и расстегнув мундиры, потирали измученные ноги, вяло жевали галеты. Пыльный осел, устало опустив голову, стоял среди дороги. Сиф, капрал и брат Гиацинт снимали с него большой брезентовый сверток. Хриплая брань гулко плыла в безмятежно дремавшем воздухе. Мы подбежали, когда брезент был снят и люди, рукавами утирая потные, грязные лица, стояли вокруг.
На острых камнях в горячей пыли лежал мертвый Лионель. Руки судорожно прижаты к груди, но белое лицо не выражало ни ужаса, ни упрека. Оно было спокойным, каким никогда не бывало при его жизни. Юноша как будто бы думал о чем-то, глядя в вечернее небо, только одна
С криком, похожим на кошачье мяуканье, Тэллюа бросилась к телу. Горящими глазами впилась в неподвижное лицо. Резким движением открыла на груди убитого маленькую ранку. Вскочила и обернулась к Сифу с дико перекошенным лицом:
— Кто?!
— Давай его сюда, капрал!
Здоровенный и хмурый капрал тащит на аркане темнокожего и совершенно голого человека с закрученными назад руками. Чудовищная грива спутанных сине-черных волос закрывает опущенное лицо. Убийца упирается, капрал грубо дергает веревку, брат Гиацинт помогает сзади прикладом, и вот, наконец, он поставлен перед нами.
Одним легким прыжком Тэллюа подскакивает к незнакомцу и, ухватив за дикие космы, поднимает опущенную голову.
— Олоарт! — кричу я.
Молча Тэллюа хватает его за горло и валит на камни. Разбойник хрипит. Смуглое тело судорожно бьется в цепких и ловких руках девушки.
— Пошла прочь! — орет Сиф, пытаясь за плечи оторвать её от Олоарта.
Но Тэллюа ничего не слышит. В безумном порыве ярости она видит, наверное, только горло, которое сжимают её пальцы. Сиф и капрал поднимают её; она вырывается и снова, не издав ни звука, бросается на убийцу. В маленькой ручке сверкает кривой нож.
— Вот проклятая… Хуже пантеры…
Сиф загребает в два кулака бесчисленные косички и оттаскивает девушку в одну сторону, а капрал на веревке волочит Олоарта в другую и привязывает к ослу. Сиф шумно пыхтит, ладонью смахивая с лица капли пота. Когда все готово, он многозначительно подмигивает пойманному льву:
— Ну, ты, сахарский почтальон, сиди смирно и ничего не бойся! Помни, я из тебя еще сделаю человека, только не валяй дурака и слушай меня. Понял?
Я ошеломлен смертью юноши и стою совершенно парализованный ужасом над его телом. И в то же время не могу не думать о словах сержанта. «Сахарский почтальон»… Откуда Сиф знает? Неужели… нет, я еще не проник в самую суть того маленького мирка, в который попал: вся глубина заложенной в нем человеческой подлости еще не открылась мне, и скоро положение действующих лиц, как видно, снова изменится. Кто на этот раз будет наверху пирамиды?
Сгорбившись, точно постарев за эти минуты, Тэллюа тяжело подходит к трупу, опускается рядом на камни, покрывает себе голову и лицо полой разодранной гандуры и застывает в позе скорбного отчаяния.
Итак, свидания в Париже не будет… Все вспоминается снова: маленькая дама, прощаясь, заглядывает мне в глаза: «Вы его увидите… Замечайте мелочи… Как он там, маленький герой? Я так беспокоюсь! У него от жары всегда болела голова».
Письмо лежит на столе, придавленное пистолетом… Страстный шепот: «Четыре месяца… еще четыре»… Юная улыбка сквозь серую пыль, под мерный топот кованых ног. «Свидание на обеде у Адриенны в день вашего приезда — ведь я буду дома раньше вас!»
Нет, никогда… Он умер унизительной смертью, которой так боялся — на руках у Сифа: в предсмертном томлении открыл глаза и увидел над собой похабное лицо сержанта… Подлый плевок судьбы! Страстные поиски правды, юношеское стремление вперед, смутная тоска по большому и хорошему делу — все оборвано пулей разбойника. Жизнь, обещавшая так много, не успела развернуться. Да и что она могла дать в этой бессмысленной и жестокой путанице.
Я стоял, опустив голову на грудь, исполненный горечи и горя. Но лицо Лионеля светилось спокойствием, только одна каштановая прядь упала на белый лоб. Все кончено…
— Разбирайся на ужин! — оглушительно ревет Сиф.
Когда я повернулся к сержанту, мне показалось, что он смотрел на меня в нерешительности, точно желая и не осмеливаясь начать разговор.
— Мсье сержант, — сказал я официальным тоном, — будьте любезны рассказать, при каких обстоятельствах погиб лейтенант д’Антрэг.
С видимой неловкостью Сиф подходит близко, изобразив на грубом лице вежливую улыбку и стараясь держаться как можно достойнее.
— Ничего особенного, мсье ван Эгмонт! Обычное дельце. Пустячок. Но нужно понимать толк в мелочах нашей службы, иначе прошляпишь в два счета. Патруль шел ущельем. Пологие склоны, заваленные глыбами камня. Лейтенант впереди. Тихо. Вдруг «цок!» Он падает и через секунду умирает у меня на руках. Я держу его, а сам не теряю времени, шныряю глазом туда-сюда. Замечаю впереди колонны белый бурнус среди камней. Неподвижный. Оглядываюсь к выходу из ущелья, легкое облачко пыли движется за скалами по косогору. «Старый номер, бурнус положен для приманки», — говорю я себе. Беру пятерку солдат из хвоста колонны, и мы топаем наперерез. Да, старый номер: я его в первый раз видел во время охоты на индейцев в Андах, когда служил в колумбийской армии… Поймали мы троих, двух шлепнули на месте, чтоб на такой жаре не возиться, а этого прихватил с собой. Он мне сейчас дороже брата.
— Надеетесь с его помощью вскрыть смысл убийства?
— Отчасти. Олоарт задумал его хитро: переоделся местным оборванцем и кокнул нашего лейтенанта рядом со становищем. Не поймай мы его, плохо пришлось бы этому сброду! Но теперь вина падает на шайку пришлых наездников, дело ясное.
— Так что же вы не принимаете мер против этой банды?
— Эх, мсье, да ее уже давно здесь нет! Эти ребята не такие дураки, чтобы у своих шатров ожидать наших пулеметов! Поднимаясь сюда, мы сверху видели, как они галопом неслись по дну ущелья — спешили укрыться в горах. Только это бесполезное дело: самолеты скоро откроют им двери в рай Аллаха!
— Какая же сволочь этот Олоарт… Ведь всё началось из-за пустяков…
Сиф проницательно взглянул на меня и качнул головой.
— То-то и оно. В колониальной жизни такие гастролеры, как лейтенант д’Антрэг, неизбежно проигрывают: они тащат сюда из дома логику, анализ, план — всё, что в Европе определяет успех. Всё главное предусмотрят на сто лет вперед, а здешняя жизнь построена на случайностях и пустяках: упущенный пустячок здесь означает дырку в собственной шкуре.
— Как вы правы, Боже мой, как правы! — проговорил я, вспомнив разговор с Лионелем. И в то же время что-то странное показалось мне в разумных словах и манере говорить Сифа. Но он не дал мне времени подумать и замеченное не дошло до сознания.
— Так-то, мсье, не в лейтенанте дело. Его убийство — лишь звено в цепи определенных фактов. Начало цепи у меня в руках, и я держу его крепко-накрепко. Затевается крупная игра, и в центре комбинации я. Однако, заметьте, нужный разворот придать ей без вас нельзя, именно без вас, уважаемый мсье ван Эгмонт!
— Без меня?
— Без предварительной беседы с вами.
— Вы хотите обеспечить примерное наказание преступнику?
Волосатой лапой Сиф сделал жест, каким отгоняют комара.