Пират Его Величества
Шрифт:
— Королевских кораблей не видно, — отметил он. На склоне раскинулся скромных размеров городок с каменными домами. Над крышами возвышалась одинокая колокольня, показавшаяся Гектору уродливой. На его взгляд, город был выстроен хаотично, без всякого порядка, чего нельзя было сказать о правильно распланированных испанских городках, к виду которых успел привыкнуть юноша.
— Мы идем на встречу с каким-то вашим знакомым? — спросил Гектор.
Шарп бросил на юношу хитрый взгляд.
— Зависит от того, кто тут главный. По сравнению с Ямайкой или даже с Барбадосом, коли о том речь, Антигуа — место не столь процветающее.
Он двинулся вниз по холму, очевидно, знакомой дорогой, потому что шел скорым шагом. Вскоре Шарп остановился перед парадной дверью двухэтажного здания, с виду посолиднев и побогаче других. На стук открыл слуга-негр, и вопрос Шарпа, дома ли вице-губернатор Воэн, чернокожего поначалу озадачил, но потом он жестом пригласил гостей войти, а сам удалился по коридору. Ждать пришлось недолго.
— Кому тут нужен Джеймс Воэн? — раздался громкий требовательный голос, и перед посетителями появился дородный краснолицый мужчина. Он был одет по-домашнему, без парика, на голом черепе топорщились редкие, очень коротко стриженные волосы. Незнакомец был облачен в просторный халат из украшенной узорами бумазейной ткани и обильно потел.
— Меня зовут Бартоломью Шарп, — промолвил буканьерский капитан. — Я ищу вице-губернатора Воэна.
Краснолицый вытащил большой платок и утер им лоб.
— Джо Воэн больше не вице-губернатор, — сказал он. — Он вышел в отставку и живет в своем поместье. Сахарный тростник — вот чем он ныне занят.
— Тогда, возможно, я мог бы поговорить с губернатором, сэром Уильямом Стэплтоном? — предположил Шарп.
— Сэра Уильяма нет на острове. Он отправился с визитом на Невис, по долгу службы.
Незнакомец в халате не сводил проницательных глаз с визитера, явно оценивая его и что-то про себя прикидывая.
— Капитан, я не видел, чтобы судно входило в гавань. Как, вы сказали, называется ваш корабль?
— Мы пришли сегодня утром и стоим на якоре в соседней бухте. — Было понятно, что Шарп не желает вдаваться в подробности. — Я надеялся во время стоянки, не привлекая излишнего внимания, провести несколько скромных коммерческих сделок.
Человек в узорчатом халате не нуждался в дальнейших подсказках.
— Соблаговолите пройти в мой кабинет. Там мы могли бы обсудить все вопросы в конфиденциальной обстановке.
Он провел гостей в боковую комнату, которая выглядела голой; едва заметно попахивало затхлостью и бумажной пылью — как в кабинете, где сами чиновники бывают редко. На полках стояли гроссбухи, переплетенные протоколы, их корешки были испещрены пятнышками и подплесневели. Обстановка ограничивалась простым деревянным столом и шкафом, несколькими стульями и двумя большими сундуками; один надежно заперт на висячий замок, на нем красовался государственный герб.
— Меня зовут Валентайн Рассел, — представился хозяин, плотно закрывая за посетителями дверь. — Я сменил Джеймса Воэна на посту вице-губернатора. — Он подошел к шкафу и достал три стеклянных бокала и низкую широкую бутылку из темного стекла. — Пожалуй, предложу вам выпить с дороги. Это ромовый напиток, ром с лаймом, немного чая и красного вина. По-моему, в жару неплохо освежает.
Гости приняли
Шарп сразу перешел к делу.
— У меня на борту имеются кое-какие товары, продажа которых сулит взаимную выгоду.
— Что за товары? — поинтересовался вице-губернатор.
— Немного шелка, столовое серебро, всякие редкие и старинные вещицы, кружева…
Рассел поднял руку, прерывая перечисление Шарпа.
— Можете предоставить документы о том, откуда эти товары?
— Боюсь, что нет.
Вице-губернатор сделал новый глоток, глядя на Шарпа поверх кромки бокала маленькими алчными глазками. Гектор подумал, что Рассел чем-то смахивает на рождественскую свинью с «Троицы». Потом Рассел с печальным вздохом опустил бокал.
— Боюсь, капитан Шарп, со времен моего предшественника ситуация совершенно изменилась. Больше всяких правил, больше вопросов. Власти в Лондоне настойчиво стремятся развивать торговлю с нашими соседями, особенно с испанскими владениями. Из Мадрида шлют многочисленные жалобы, где обвиняют иностранные корабли и их командиров во враждебных действиях. Разумеется, многое из этого полная чушь.
Шарп не отвечал. Катая ножку бокала между большим и указательным пальцами, он молча ждал, что вице-губернатор скажет дальше.
— Представители его величества во всех колониях получили предписание положить конец якобы имевшим место недружественным актам, — промолвил Рассел.
— В высшей степени похвальное намерение, — холодно прокомментировал Шарп.
Рассел вознаградил его заговорщической улыбкой, в которой тем не менее чувствовалось предостережение.
— Офицеры, командующие кораблями под королевским флагом в Карибском море, и здесь, на Наветренных островах, и на Ямайке, получили списки тех, кто подозревается в нападениях и грабежах наших испанских друзей. Сам я списков не видел, но, насколько понимаю, они в высшей степени точны. Те же командиры имеют инструкции захватывать любые суда, которые могут быть причастны к беззаконной деятельности, арестовывать их экипажи и передавать подозреваемых суду для совершения правосудия. Все обнаруженные на борту товары подлежат конфискации.
— И вы говорите, что все эти строгости введены во всех владениях его величества?
— Именно так.
— Даже на Ямайке?
Когда Шарп задал вопрос, Гектор задумался, не намекает ли капитан буканьеров на то, что если Рассел окажется глух к его предложению, то свою добычу он может продать и на Ямайке. Коли так, ответ Рассела, должно быть, по-настоящему ошеломил Шарпа.
— На Ямайке — прежде всего, — твердо сказал вице-губернатор. — Сэр Генри крайне строго исполняет требования закона. В прошлом месяце он председательствовал на суде, на котором два самых известных злодея были признаны виновными в том, что принимали участие в рейде на Дарьен. Один из обвиненных сохранил жизнь, став свидетелем обвинения и изобличив сообщников. Второй, кровожадный и закоренелый негодяй, был признан виновным. Сэр Генри распорядился, чтобы его повесили на топе мачты стоящего в гавани корабля. Позднее труп перенесли на публичную виселицу в Порт-Ройяле. Как мне говорили, он до сих пор там болтается.