Пират Его Величества
Шрифт:
— Значит, вы предлагаете, чтобы я поступил так же?
— А почему нет? Можешь поселиться тут и вести весьма приятную жизнь. Ты хорошо говоришь по-испански, и через год-другой найдешь себе жену. А там и детишками обзаведешься, станешь растить их в уюте и спокойствии.
На миг мысль о Марии пронеслась в голове Гектора, но он отогнал ее подальше.
— И для этого я должен предать Шарпа и «роту»? — Юноша не добавил, что, по его убеждению, именно так и поступил Фосетт в Арике.
— Ты ничего Шарпу не должен. На твоем месте он поступил бы именно так. Он всегда заботится только о себе, прежде всего — о себе.
— А остальные на «Троице»? Как с ними быть?
— Понимаю, у тебя друзья на борту. Гарпунер Дан, Жак-француз и тот великан Изреель. Вполне возможно, что алькальд дон Фернандо согласится отпустить их на свободу в обмен на твое сотрудничество.
— Мое сотрудничество… в чем?
— В том, чтобы устроить засаду там, куда «Троицу» можно заманить в ловушку, где ее будут поджидать мощные испанские корабли.
Гектор опустил взор, разглядывая пол. Для себя он уже все решил. Именно упоминание о Изрееле определило его решение. Он вспомнил день, когда Шарп обманул Изрееля, вынудив того выстрелить из пистолета в безобидного испанского священника. Захваченных тогда на «Троице» испанцев уже освободили или обменяли, и они наверняка сообщили о злодейском преступлении властям. Если Изреель когда-либо предстанет перед испанским трибуналом, его безусловно осудят на мучительную смерть, сколько бы Гектор ни выступал в его защиту.
Юноша поднял голову и посмотрел на стоявшего в дверном проеме Фосетта.
— Я предпочту продолжить свою миссию, — негромко произнес он.
Судя по выражению его лица, Фосетт нисколько не удивился.
— Так и думал, что ты это скажешь, — промолвил он. — Как-то я сказал Смитону, что ты ведешь себя, как человек, который всегда поступает по собственному усмотрению, ни от кого не завися, пусть даже это означает, что ты идешь не в ногу с прочими. Я передам дону Фернандо, каково твое решение. Что будет дальше с тобой, решать ему и совету. А я попрошу здешний караул, чтобы тебе дали как следует помыться. От тебя воняет хуже, чем от этой темницы.
Фосетт сдержал слово: во второй половине дня за Гектором явились сержант-ветеран и два солдата, они отвели его в заднюю часть здания суда, к насосу, и дожидались юношу, пока тот умывался. Затем Гектора, который чувствовал себя не столь грязным, хотя и все равно растрепанным, отвели в ту же комнату, что и прежде. На сей раз алькальд дон Фернандо был не один. К правому углу письменного стола судьи приставили еще один стол, за которым расположился мужчина с худым лицом; глаза его прятались за тяжелыми веками, а вид у него был аскетический, что подчеркивали высокий лоб и редеющие волосы над ним. На незнакомце были черные одежды стряпчего, а на столе перед ним лежали чистые листы бумаги и перо. Посмотрев вокруг, Гектор не увидел ни секретаря, ни другой канцелярской сошки, и их отсутствие на миг придало ему надежду. Какое бы решение ни будет принято на этой встрече, знать о нем будут единицы. Даже сержанту и караулу приказали покинуть комнату.
Но в ней находился еще один человек, чье обветренное лицо Гектор узнал сразу. Возле стола чиновника в черном сидел не кто иной, как капитан Франсиско де Перальта, которого Гектор в последний раз видел на пляже у Ла-Серены.
— Полагаю, «капитан дель навьо» тебе знаком. Он присутствует здесь в качестве эксперта, — начал алькальд. Его взгляд быстро скользнул в сторону облаченного в черное юриста. — Дон Рамиро — прокурор его величества. В этом качестве он представляет здесь аудьенсию.
Человек в облачении стряпчего коротко, едва заметно кивнул.
Гектор уже отметил почти неуловимое изменение в поведении алькальда. Дон Фернандо был не столь злобно-агрессивен, как раньше. Враждебность его никуда не девалась, клокоча под внешней сдержанностью, однако судья держал в узде обуревавшие его чувства.
Алькальд обратился к прокурору со вступительным замечанием.
— Этот молодой человек доставил предложение от главаря пиратской банды, действующей в этой акватории. Вас уже ознакомили с рядом совершенных ею чудовищных преступлений. Недавно они захватили торговое судно «Санто-Росарио». Главарь пиратов предлагает вернуть корабль, пассажиров и уцелевших членов экипажа в обмен на шкиперское имущество и услуги лоцмана, который мог бы помочь пиратам покинуть наши воды.
Алькальд взял лежавший на столе лист пергамента, потряс им в воздухе.
— Вот письменные показания, данные пассажиром с «Санто-Росарио». В них описаны не вызванное никаким враждебным действием нападение на корабль, жестокое убийство капитана, захват судна и его разграбление. Также здесь утверждается, что те, кто уцелел после нападения, живы и здоровы.
— Можно ли положиться на достоверность данных показаний? — спросил прокурор.
— Я распорядился, чтобы свидетеля доставили сюда. Он ждет за дверью, и мы можем его допросить. — Повысив голос, алькальд громко позвал: — Введите компаньонку доньи Хуаны!
Дверь открылась, и в комнату шагнула Мария. Тотчас же Гектор, томительно ожидавший возможности вновь ее увидеть, испытал разочарование. Мария вновь обратилась в ту особу, которую он помнил по «Санто-Росарио». Она была в длинном простом платье коричневого цвета, с соответствующим лифом, волосы покрывал платок. Она была почтительна и послушна, а в сторону Гектора даже не глядела. На лице девушки, когда она прошла в комнату и остановилась в нескольких шагах перед алькальдом, сохранялось бесстрастное выражение. У Гектора, до глубины души разочарованного обманутыми надеждами, словно бы бездна разверзлась под ногами, и возникло чувство, будто он летит в пропасть.
— Сеньора Мария, — начал алькальд, — дон Рамиро — прокурор аудьенсии. Он хотел бы задать вам несколько вопросов относительно вашего рассказа о захвате «Санто-Росарио».
Судья протянул лист бумаги чиновнику, тот взял документ и принялся вслух громко читать. Время от времени он поднимал взгляд на Марию, чтобы удостовериться, что та внимательно его слушает.
Мария внимала ему, опустив взор и сложив руки на животе. Гектор припомнил, что точно так же девушка стояла и держала себя, когда он впервые увидел ее — в день, когда ступил на палубу «Санто-Росарио» вместе с абордажной партией. Ему даже пришло на память, что в тот день он отметил про себя, какие у нее изящные и маленькие ладони. Внезапную боль доставило юноше глубоко запечатлевшееся в душе воспоминание о тех чувствах, которые охватили его, когда девушка положила руку ему на плечо и, опершись на него, удержалась на ногах, перебираясь через банку небольшой рыбачьей лодки.