Пираты Карибского моря. Проклятие капитана
Шрифт:
— Странно! Испугались нас, — заметил Педро и увидел по лицу Хорхе, что и он удивлен. — Теряюсь в догадках. Однако что это их могло подвигнуть на столь необдуманный шаг, напасть на город?
— Обыкновенная человеческая ненависть к тем, кому лучше! Все очень просто! Бывшим англичанам у нас живется хорошо. Надо наказать! Унизить!
Тут послышался голос марсового, и все сразу стало ясно:
— В двух милях за нами вижу три испанских корабля!
То были тяжелый галеон и два фрегата охранения. Де ла Крус в подзорную трубу сразу определил, что фрегаты принадлежали испанским корсарам,
Тот, кто был старшим в набеге, а это был сам вице-губернатор Ямайки, отдал приказ уходить. Фрегат и бриг первыми поставили паруса, а шхуна пирата Острого Ножа — ее узнал рулевой — замешкалась и потому отстала. Де ла Крус начал ее преследование. Пиратское судно перешло линию ветра, и его матросы проворно переносили на другой галс кливера, стакселя и гика-топенанты. «Добрая Надежда» меж тем настойчиво следовала за шхуной, словно они шли на одном шкоте. Де ла Крус отдал команды садить фока-галс, выбирать фока-шкот и заводить фока-булинь и собирался было отдать еще приказ, но увидел, как опытный рулевой и сам уже принялся одерживать «Добрую Надежду» рулем, чтобы она, идущая на ветер, не вышла из него.
На три холостых выстрела, предлагавших пиратам зарифить паруса и сдаться на милость победителю, Острый Нож, как утверждал рулевой, всегда пьяный, чуть развернул шхуну и ответил залпом ее правого борта. Ядра не долетели до «Доброй Надежды». Оба судна уже миновали опасный проход Бретон, от которого на север и юг тянулись мощные коралловые рифы. Вдали справа показались очертания островов Синко-Балас. «Добрая Надежда» вышла на параллельный курс шхуне, начала сближение с нею и ее обстрел.
— Пусть дьявол опустит меня в ад, если я не отправлю на дно посудину Острого Ножа! Остальных нам уже не догнать, — заявил де ла Крус.
— Не лучше ли, мой капитан, не топить его, а взять в плен? — спросил старший помощник.
— Жаль моих матросов. Сейчас нет у меня былой абордажной команды.
— А вы поглядите на шкафут. Там все уже готовы идти на абордаж. Они должным образом вооружены. И никто не мыслит, что вы можете поступить иначе. Однако, мой капитан, это верно, прежде надо бы огнем из пушек повредить мачты на шхуне пирата. Я как-то встречался с этим Острым Ножом. Он — большой негодяй! Мне не мешало еще бы раз свидеться с ним, чтобы плюнуть ему в лицо.
И тут, словно бы Всевышний услышал эти слова, одно из ядер угодило прямо в ствол грот-мачты шхуны пирата. Мачта повалилась, и ее паруса бессильно повисли на реях. Это не только сразу снизило ход пиратской шхуны, но и, естественно, убавило боевой дух пиратов.
— Лево руля! Идем на абордаж! Всем по местам стоять! Вперед, храбрецы! — Педро сбросил камзол на руки Бартоло, высокорослого, мощного негра, верного слуги и друга корсара, получил от него пару пистолетов, дагу, поправил пояс, на котором висела шпага, и перекрестился. У де ла Круса было очень боевое настроение.
— Приготовить абордажные крючья! Рулевой, на свалку судов!
«Добрая Надежда» так быстро сцепилась с пиратской шхуной, что на ней даже не успели поднять по борту абордажные сети. Храбрецы
Острый Нож спрыгнул с мостика и тут же своей шпагой поразил в спину одного из зазевавшихся нападавших. В тот же миг палубу пиратской шхуны потряс победный, торжествующий крик испанцев.
Острый Нож узнал появившегося на спардеке в окружении его ближайших помощников корсара де ла Круса. Педро выхватил шпагу. Им следовало сразиться, но Острый Нож с остервенением разломил о колено свою, и обе части с силой швырнул за борт.
— Тогда сдавайся, мерзкая тварь! — прокричал некогда англичанин Джордж.
— Нечего кричать! Мои уши превосходно слышат, — скрипя зубами, произнес Острый Нож.
— Зато голова забита дерьмом, сукин ты сын. — заявил Хорхе, и смачный плевок его закрыл правый глаз пирата.
Острый Нож взревел, выхватил из-за пояса огромный тесак, но плеть Бартоло, умевшего владеть ею, как никто другой, мгновенно обвила запястье предводителя пиратов, и опасное оружие выпало из его рук. Хорхе же прыгнул вперед и влепил Острому Ножу звонкую оплеуху. Пират от переполнявшей его злобы, от бессилия опустился на колени. По его щекам текли слезы.
— Повязать его и в трюм! — отдал приказ де ла Крус и прокричал по-английски: — Всем, кто прекратит сопротивление, будет сохранена жизнь! Сдам в Сантьяго, где вас смогут обменять.
Команда «Доброй Надежды» быстро овладела положением. Обезоружила пиратов, уложила в мешки и отправила мертвых в пучину, а живых загнала в трюмы. Де ла Крус забрал все имевшиеся на борту бумаги, карты и драгоценности, отдал необходимые распоряжения, кому оставаться на пиратской шхуне, поручил ее управление Хорхе и вернулся на свою. Пиратов следовало отвести в Сантьяго-де-Куба и там сдать губернатору, но де ла Крус спешил узнать, что же произошло в Тринидаде во время боя с пиратами.
В это время к свалившимся шхунам приблизился галеон с конвоем. С кораблей корсаров отсалютовали, приветствуя победу своего собрата, а с галеона на шлюпке прибыл на «Добрую Надежду» вице-губернатор Сантьяго. Это было кстати, и де ла Крус предложил ему забрать с собой захваченную шхуну и плененных пиратов, с тем чтобы доставить их губернатору. Высшее лицо Тринидада не обладало правом приема в казну захваченного корсарами пиратского имущества.
Вице-губернатор, кому де ла Крус рассказал, что пираты с Ямайки желали не столько пограбить город Тринидад, сколько захватить и увезти с собой англичан, перешедших на сторону испанцев, однако, отказался вести за собой пиратскую шхуну. Предлогом было то, что у вице-губернатора не было с собой печати, которую следовало поставить на свидетельстве получения от корсара захваченного им пиратского судна.
Тогда Педро, распрощавшись с важным испанским чиновником, выкинул на грот-мачте флаги. Они предлагали старшему помощнику Хорхе на расцепившейся уже шхуне Острого Ножа следовать за «Доброй Надеждой», которая поставила паруса и легла на обратный курс в Тринидад.