Пища Мастеров
Шрифт:
– Этот метод показался нам недостойным.
– Да просто секреты свои оберегаете.
– Казадор Величко,- админ повысил голос, -допущенным вами нарушениям нет числа, и поводов немедленно демортировать вас, с последующим вечным запретом на вход, у меня более чем достаточно.
– Ну давай, депортируй меня из Демонета, а Полинка плакать по мне будет, слезами заливаться, и пользы тебе от нее никакой не будет. Она все равно ко мне сбежит рано или поздно. У вас уроДов свои методы, а у нас свои. Подумаешь эмпр! Может я телепатии и не научился бы, но хоть бы узнал что и как, но ты же ее так и не трахнул, а она
– Почему же?
– Она гурман как и я. Она только по любви может, ей только самое вкусное подавай. Она лучше одна будет спать, чем с тем кого не любит, а любит она только меня. А ты, Залесски, даже со своей телепатией не чувствуешь ее как я. Ведь не зря же любовь у нас, мы с ней соединены на верхнем уровне, там где определяется любовь, откуда она посылается. Ну что ты головой качаешь? Любим мы друг друга, говорю!
– Но несмотря на это, вы готовы принести ее в жертву соглашению? И не жаль?
– Жаль, конечно, но я-казадор! Да что ты смотришь на меня как на комара надоедливого и усмехаешься? Вы все уроДы высокомерны и напыщенны, считаете себя суперлюдьми, только потому что вам довелось родиться в Демонете!
– И все же, мы кажемся смиренными овцами по сравнению с племенем казадоров объявившими себя душителями зла.
А дальше я не слушала, не могла больше. Бродила какое-то время по саду в полной темноте… каблук попал в щель между мраморными плитами, я упала, разбила коленку, но боли даже не почувствовала. Не помню как добрела до кухни. Там было тихо и тепло, часы где-то тикали…
И вот так сижу с тех пор. Я даже не заплакала ни разу, просто сижу и молчу.
Похоже, они сегодня, наконец, решили оставить меня в покое: целый вечер не тормошили и не кормили насильно. Ушли… Тихо так стало, хорошо. Я вышла во дворик, котенок за мной побежал, посидела немного на резной скамейке еще пахнущей свежеструганными досками. Заметила, почки на вишях и яблонях набухли и как будто светились в темноте. Скорее бы деревья зазеленели- двор таким уютным станет. Еще надо бы имя котенку дать. Я даже не знаю мальчик это или девочка.
***
Утром еще до рассвета, кто-то постучал в дверь кухни три раза, потом два, потом один. Я даже не пошевелилась. Стук повторился: опять три раза подряд- два- один- прямо код какой-то. А ну уходите отсюда, кто бы вы ни были.
Я услышала как дверь скрипнула и отворилась, кто-то ходил по кухне и чем-то шуршал, потом опять дверь скрипнула и все затихло.
Я тихонько встала и на цыпочках подошла к двери, открыла ее и высунула голову -. в кухне никого не было, но на столике оявились две корзины накрытые белой льняной тканью. Я осторожно приподняла ткань. В первой корзине было два полотняных мешочка: один с красной, другой с белой фасолью, два кулечка семечек- подсолнечными и тыквенными и еще несколько пакетиков с семенами, названия которых я не знала.
Я решила переставить корзинку подальше от двери, но когда подняла ее, то она показалась мне тяжелее, чем можно было ожидать. Я поставила ее на столик, выложила оттуда все кулечки и опять подняла. Корзинка осталась почти такой же тяжелой и заподозрила, что здесь должно быть двойное дно. При ближайшем рассмотрении оказалось, что верхнее дно было вплетено жгутиками в стенки корзинки. Я расплела их аккуратно, сама не понимая зачем я этим занялась.Под верхним дном оказался тяжеленький пакетик перевязанный шпагатом. Развязать что ли? А почему бы нет? Разве не я хозяйка на этой кухне?
В пакете оказались четыре стеклянные тяжеленькие баночки перевязанные плотной белой тканью. В трех из них было варенье.Я посмотрела банки на свет: одно было земляничным, другое из белой черешни, а третье грушевым- крупные красивые золотистые ломтики груш в густом сиропе. У них тут, конечно, с вареньем напряженка, но зачем же так прятать? Прям контрабанда какая-то. В четвертой банке, - мне сначала показалось, что это густое темное повидло,- но когда я открыла крышечку, то обнаружила там сладкую маковую начинку для пирогов. Я завернула пакет, перевязала его опять, сложила баночки в корзину, вплела жгутиками дно, вобщем все сделала как было. На всякий случай.
Во второй корзине был соломенный судок полный крупных коричневых, еще теплых и как будто только что снесенных яиц, горшочек масла, два мешочка с пшеницей разных сортов- желтые зернышки и розовые, крынка молока и пакетики с разными специями и пряностями.
В дверь кухни опять постучали.
На этот раз я открыла сама. Вошел молодой рыжий парень, поздоровaлся, поставил на пол два бидона и сказал:
– Ну сколько можно с Кудыкиной Горы воду таскать? Неужели не найдете замену какую-нибудь воде этой?
Я ответила, что постараюсь.
Не успел он уйти, как появилась Дарина, уже знакомая мне помощница Назара, и вкатила на кухню целую тележку с необыкновенно красивыми овощами: морковки, репки, тыковки, капустные головки, луковички и пучки свежей зелени. Увидев меня на кухне, она одобрительно закивала:
– Вот это хозяйка! Встает чуть свет и сама товар принимает! И не сомневайтесь, это все с его личного огорода- лучше просто не бывает!
Она ушла. Опять все затихло.. Какая я, к черту, хозяйка: даже запахов не слышу и вид еды никакого аппетита не вызывает. И все остальное безразлично- я и впрямь себя ватной куклой ощущаю. Но это пройдет, только надо этого захотеть. А чтобы захотеть- надо знать зачем - все очень просто. Надо собраться с мыслями и разобраться, но для начала надо привести себя в порядок. Пару дней я так и просидела в вечернем бархатном платье. Потом сняла его, швырнула в угол и сидела завернувшись в клетчатый плед. Вернуться к себе - я не могу, мне страшно даже подойти к дверям своих покоев. Я боюсь, что стоит мне подойти к дверям, то тяжелое чувство, которому я не знаю названия, от которого тяжелеют ноги и голова наполняется плотной ватой, в которую проваливаются звуки, мысли и ощущения, опять меня настигнет.
Я долго плескалась под рукомойником, потом надела легкое открытое светлое платье, которое кто-то заботливо положил на спинку кресла еще несколько дней назад. У кресла стояли так же легкие сандалии, а рядом на столике - корзинка с предметами туалета и гребнем для волос. Глянула в зеркало над умывальником: бледная, глаза потухшие. Кстати, а почему никого нет на кухне, не пора ли завтрак готовить?
Они пришли все вместе, шумно споря о чем то, увидели меня одетой и аккуратно причесанной, обрадовались, засуетились и стали наперебой предлагать мне разные варианты завтрака, но мысль о еде меня по прежнему не вдохновляла.