Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту
Шрифт:
4. Быть может, надлежало раньше, но то, о чем ты написал, меня задержало, а больше всего твой авторитет. Ибо, когда я дошел до этого положения, я развернул свиток твоих писем, который держу под печатью и храню самым заботливым образом. И вот в том, которое ты пометил днем за девять дней до февральских календ, говорилось так: «Но увидим, и что делает Гней, и куда направлены помыслы того 1681 ; если этот оставит Италию, он поступит совсем дурно и, как полагаю, безрассудно, но наши решения только тогда будут подлежать изменению». Ты пишешь это на четвертый день после моего отъезда из-под Рима. Затем за семь дней до февральских календ: «Только бы наш Гней не оставлял Италии так же безрассудно, как он оставил Рим». В тот же день ты посылаешь второе письмо, в котором совсем прямо отвечаешь на мой вопрос; в нем говорится так: «Но перехожу к твоему вопросу. Если Гней уходит из Италии, то считаю, что следует возвратиться в Рим. И в
1681
Цезарь.
5. Следует предсказание — за пять дней до февральских календ: «Если Помпей остается в Италии, и дело не доходит до соглашения, то война, я считаю, будет более длительной; если же он оставляет Италию, то, полагаю, происходит подготовка к последующей беспощадной войне». Следовательно, я принужден быть участником, союзником и пособником в этой войне, которая и беспощадна и против граждан? Далее, за шесть дней до февральских ид, когда ты уже больше знал о решении Помпея, ты заканчиваешь одно из писем вот так: «Я не советую тебе, если Помпей оставляет Италию, также бежать; ведь ты сделаешь это с величайшей опасностью и не принесешь пользы государству, которому позже ты сможешь принести пользу, если останешься». На кого из любящих отечество и на какого государственного деятеля не подействовал бы авторитет проницательного человека и друга при таком совете?
6. Затем, за два дня до февральских ид, ты на мой вопрос снова отвечаешь мне так: «Ты спрашиваешь меня, стою ли я за бегство или же считаю более полезным промедление; в настоящее время я, со своей стороны, считаю внезапный отъезд и поспешное отправление бесполезным и опасным как для тебя, так и для Гнея и нахожу лучшим, чтобы вы находились отдельно друг от друга и на сторожевых башнях 1682 ; но, клянусь богом верности, думать о бегстве считаю позорным для нас». Это позорное наш Гней обдумал двумя годами раньше. В такой степени душа его уже давно сулльствует и проскрипствует. Затем, как мне кажется, после того как ты написал мне кое о чем в более общем смысле, а я счел, что ты даешь мне понять, чтобы я покинул Италию, ты настойчиво опровергаешь это за десять дней до мартовских календ. «Но я ни в одном письме не давал понять, что если Гней покинет Италию, тебе следует покинуть ее вместе с ним, или, если дал понять, то был, не говорю — непостоянен, но безумен». В этом же письме, в другом месте: «Не остается ничего, кроме бегства; отнюдь не считаю и никогда не считал, что тебе следует в нем участвовать».
1682
Метафора.
7. Все эти рассуждения ты развиваешь более тщательно в письме, отправленном за семь дней до мартовских календ: «Если Маний Лепид и Луций Волкаций остаются, считаю, что следует остаться с тем, чтобы, если Помпей будет благополучен и где-нибудь остановится, ты оставил эту жертву умершим 1683 и легче согласился быть побежденным в борьбе вместе с тем, нежели с этим царствовать в этом скоплении нечистот, которое предвидится». Ты многое обсуждаешь в соответствии с этим мнением; затем в конце: «А что, если, — говоришь ты, — Лепид и Волкаций уезжают? Совсем не нахожу ответа. Итак, то, что произойдет и что ты совершишь, сочту должным одобрить». Если ты тогда сомневался, то теперь, конечно, не сомневаешься, когда они остаются.
1683
Название XI песни «Одиссеи». Имеются в виду сторонники Цезаря.
8. Затем, во время самого бегства, за четыре дня до мартовских календ: «Между тем не сомневаюсь, что ты останешься в формийской усадьбе; там ты в наилучшей обстановке будешь выжидать предстоящего». В мартовские календы, когда тот 1684 уже пятый день был в Брундисии: «Тогда мы сможем обсудить, разумеется, не с полной свободой действий, но, конечно, будучи менее связанными, нежели если бы ты бросился вперед вместе с ним». Затем, за три дня до мартовских нон, хотя ты накануне приступа 1685 и писал кратко, ты все-таки выставляешь следующее: «Завтра напишу больше и по поводу всего; все же скажу одно, не раскаиваюсь в своем совете, чтобы ты остался, и, хотя и с большей тревогой, все-таки, считая, что в этом меньше зла, нежели в том отъезде, остаюсь при своем мнении и радуюсь, что ты остался».
1684
Помпей.
1685
Накануне
9. А когда я уже мучился и боялся, не допустил ли я чего-либо позорного, — за два дня до мартовских нон: «Все-таки я не удручен тем, что ты не вместе с Помпеем; впоследствии, если понадобится, это не будет трудным, а для него, в какое бы время это ни произошло, будет желанным: но я говорю это вот так: если этот 1686 будет продолжать таким же образом, как начал, — искренно, умеренно, благоразумно, то я тщательно подумаю и буду заботиться о нашей пользе более осмотрительно».
1686
Цезарь.
10. За шесть дней до мартовских ид ты пишешь, что наш Педуцей также одобряет, что я бездействую; авторитет его в моих глазах очень велик. Этими твоими писаниями я утешаюсь, полагая, что до сего времени я ни в чем не погрешил. Ты только защищай свой авторитет; по отношению ко мне — нет надобности, но я нуждаюсь в других, как в соучастниках. Я же, если не совершил никакой оплошности, впредь буду осторожен. К этому ты и склоняй меня и вообще помогай мне своими соображениями. Здесь о возвращении Цезаря еще ничего не слыхали. Это письмо все-таки принесло мне вот какую пользу: я перечитал все твои и нашел в этом успокоение.
CCCLXV. Гаю Юлию Цезарю
[Att., IX, 11a]
Формийская усадьба, 19 марта 49 г.
Император Цицерон шлет привет императору Цезарю.
1. Как только я прочитал твое письмо, которое я получил от нашего Фурния и в котором ты мне предлагал быть близ Рима 1687 , я менее удивился тому, что ты хочешь использовать «мой совет и достоинство»; что касается «влияния» и «помощи», то я сам спрашивал себя, что ты имеешь в виду; однако надежда приводила меня к такому заключению: я полагал, что ты, по своей удивительной и исключительной мудрости, хочешь, чтобы речь шла о покое, о мире, о согласии между гражданами, и находил, что и моя природа и моя личность являются достаточно подходящими для этой цели.
1687
См. прим. 13 к письму CCV. Речь идет о письме CCCLVII. Ср. письмо CCCLXIII, § 3.
2. Если это так и если тебя касается какая-либо забота об охране нашего Помпея и примирении его с тобой и государством, то для этого дела ты, конечно, не найдешь никого, более подходящего, нежели я, который всегда и для него и для сената, как только смог 1688 , был сторонником мира, а после того, как взялись за оружие, не пристал ни к одной воюющей стороне и признал, что этой войной оскорбляют тебя, на чей почет, оказанный благосклонностью римского народа 1689 , посягают недруги и недоброжелатели. Но как в то время я не только сам способствовал твоему достоинству, но также побуждал других помогать тебе, так теперь достоинство Помпея меня чрезвычайно волнует. Ведь несколько лет назад я избрал вас двоих, чтобы особенно почитать и быть вам лучшим другом, каким я и являюсь.
1688
Т.е. по возвращении из Киликии осенью 50 г.
1689
Имеется в виду принятый в 52 г. «закон десяти народных трибунов», о разрешении Цезарю заочно выставить свою кандидатуру в консулы на 48 г. Ср. письмо CCXCVII, § 6.
3. Поэтому прошу или, лучше, молю и заклинаю тебя всеми мольбами уделять среди твоих величайших забот немного времени также помышлению о том, как я, честный муж, благодарный, наконец, верный долгу, мог бы, по твоей милости, быть верным воспоминанию о величайшем благодеянии 1690 . Если бы это было важно только лично для меня, то я все-таки надеялся бы испросить это у тебя; но, по-моему, и для твоей чести и для государства важно, чтобы я был сохранен, как друг мира и каждого из вас и как наиболее способный поддержать, благодаря тебе, согласие между вами и согласие между гражданами. Хотя я раньше и поблагодарил тебя за Лентула 1691 , так как ты спас того, кто спас меня, тем не менее, прочитав его письмо, которое он прислал мне с выражением глубокой признательности тебе за твое благородство и милость, я признал себя спасенным тобой так же, как он. Если ты понимаешь, что я тебе за него благодарен, постарайся, заклинаю, чтобы я мог быть благодарен также за Помпея.
1690
См. прим. 4 к письму CCCLIX.
1691
Публий Корнелий Лентул Спинтер, в 57 г. способствовал возвращению Цицерона из изгнания; он был взят Цезарем в плен в Корфинии и отпущен им.