Письма полковнику
Шрифт:
— Никуда я не поеду.
Прозвучало чуть слышно. И зависло в воздухе, незыблемо, как она сама — в его палате. Ну вот. Час от часу не легче. А он, Стар, еще размышлял, чего ему не хватает для полного счастья.
— Дылда, не дури, — он старался говорить убедительно, по–взрослому. — Что тебе тут делать со сломанной рукой? И вообще… короче. Предков слушаться надо…
Всхлипнула. И когда он успел ее обидеть? А, ну да.
— Извини, вырвалось. Катя, я хотел сказать.
— Ничего ты не хотел. Ничего ты не понимаешь…
Она вскочила. Стар даже удивился, насколько легко это у нее получилось. Метнулась к выходу. И тут же развернулась. Передумала.
Сначала Стар разглядел только то, что глаза у нее сухие, а лицо собранное и будто закрытое на кодовый замок. И лишь потом сообразил, что за ее прямой спиной торчат три фигуры в белых накидках, похожие на тощих Карлсонов в роли привидений. Ну ни фига себе, как выразился бы…
Открывачка, впрочем, этого не сказал. И Воробей не ляпнул про «каких людей без охраны». Такое чувство, будто всем троим отчекрыжили как минимум по кончику языка. Немая сцена. На стоп–кадре.
Дылда пересекла палату в обратном направлении и демонстративно уселась на табурет.
— Привет, — усмехнулся Стар.
И картинка ожила. Заговорила одновременно разными голосами:
— Ну как ты, старик?
— А мы тебя по телику видели!
— Про Марисабель слыхал?
— Что врачи говорят, надолго ты тут?
— Козлы, вчера не хотели пускать!..
— А вставать можешь?
— Круто здесь. За всё платит этот, как его, правда?
— У нас телепорт сегодня вечером, завтра похороны… Ее вчера еще отправили.
— А кормят чем?
— Ша!!!
Дылда вздрогнула, и показалось, будто именно ее движение перекрыло до упора звук в палате. Бейсик всегда умел оставаться в тени, он ни разу не попадал за свои подвиги в кабинет директора.
— Заткнитесь, пацаны, — попросил негромко в полной тишине. — Нам же сказали: двадцать минут. И есть серьезный разговор.
Но перед разговором он отошел к дальней стене просторной палаты, взял один из двух стоявших там стульев, установил его возле изголовья Стара, потеснив Дылду с ее табуретом, сел. Открывачка проделал то же самое, только расположился чуть подальше. Воробью стула не хватило, и он остался болтаться в пространстве, маяча попеременно за чьими–то плечами.
— Так вот, — сказал Бейсик. — Извини, Стар, что я собираюсь тебя нагружать в таком состоянии, но ты бы сам не простил, если б мы не поставили тебя в известность. Ты ей все–таки не совсем посторонний, правда?
— Ближе к телу, — не то поторопил, не то схохмил Открывачка.
Но Бейсик все–таки не отказал себе в паузе. Раз–два–три–четыре. Поехали:
— Это касается Евы.
Когда лежишь мордой лица в потолок, не особенно рискуешь, что на этой морде что–либо отразится. И вздрогнуть в таком положении трудно. И вообще, можно сказать, ему повезло. Никто из них ничего не заметил. Только Дылда чуть больше съежилась на своем табурете. Но Дылда по жизни такая, можно не принимать в расчет.
— Что именно?
Тяжелораненым и положен слабый, чуть подрагивающий голос. Ни малейшего риска.
— Всё, — бросил Открывачка. — Вся эта бодяга только ее и касается.
— …Бейсик говорит, — уточнил Воробей.
— Пацаны, может, я сам скажу? — оборвал Бейсик, и оба замолкли. — Слушай, Стар. Начну с главного, чтоб ты не считал меня последней сволочью. Я знал, что делаю. Я грамотно замкнул поле. Все отключились, но никто не пострадал, — он хмыкнул, зыркнув вбок, — ну, кроме Дылды. Пока не ворвались цивилы и не замочили всех, кто им не нравился, в том числе Марисабель, ну, и тебя тоже зацепило… короче. Я еще тогда подумал, что они как–то слишком быстро среагировали. А потом они сами мне позвонили.
— Кто, цивилы?
— Не знаю, не представились. Но вряд ли. Никогда не слышал, чтобы в цивилы вербовали так… артистично. А тот чувак развел прямо–таки шпионское кино. Мы, мол, давно за вами наблюдаем, Виталий, вы не созданы для рутины, в вас определенно чувствуются задатки к настоящему делу…
Он пробовал прикалываться, иронизировать, но в голосе заметно проскакивало самодовольство, а уж физиономия сверкала, как новая копейка с ярко–малиновыми ушами. Открывачка и Воробей пытались скрыть зависть, но у них это выходило еще хуже. Дылда, когда Бейсик упомянул о ней, явно хотела что–то сказать, но передумала, промолчала.
— Ну и как? — спросил Стар. — Завербуешься?
— Посмотрим, — Бейсик загадочно повел бровями. — Но дело не в этом. Дело в том, что для Евы ничего не закончилось. Они настроены решительно.
Дылда вскинула голову. С вызовом:
— А при чем тут Ева?
Бейсик вздохнул. Покосился на нее, явно решая, стоит ли ради одной малоинформированной личности возвращаться к самому началу. Глянул на часы и, видимо, решил, что не стоит. Дылда поняла, поникла. Стару стало ее жаль.
— Я тебе потом объясню, Катя.
Сглотнул. Спросил очень даже нейтрально:
— Откуда ты знаешь? Они с тобой о ней говорили?
— Пока нет. Но если они отследили мой опыт с кольцевым замыканием и организовали под него ликвидацию террористов, значит, тот вариант себя исчерпал, верно?
— Не обязательно.
Это могло означать совсем другое, вдруг понял Стар, и мысль сразила своей простотой. Что всё уже кончено. Что они, которые звонили Бейсику, добились от нее всего, чего хотели. И напоследок подчистили за собой следы.
А она?!
— Вряд ли, — сказал Бейсик, преспокойно считывая информацию с его лица. — Они обломались и сейчас пребывают в подвешенном состоянии. Ева тоже. Спрашивается вопрос: чем мы ей можем помочь?
На последнем слове что–то в груди оборвалось, заболело физически, будто ковырнули рану. Помочь!.. Он прибыл сюда, в Срез, рассчитывая стать ее телохранителем, защитить ее ото всех и каждого, кто посмеет… А в сухом остатке? Те, от кого он собирался ее защищать, уже мертвы, без всякого участия с его стороны. Всё, что он смог, — по–глупому нарваться на цивильские пули. Валяется здесь в полном ауте, ни на что большее уже не способный. Они даже так и не встретились.