Письмо дяде Холмсу

Гусев Валерий Борисович

Когда мы вышли проводить деда Васю, на дворе уже сильно припекало солнышко. Снег под ногами стал мягким, не хрустел, как капуста. И воробьи весело чирикали. А ворон на березах не было, здорово их напугал Митёк своим «чохом».

– Ну, благодарствуйте, - сказал дед Вася.
– Из капкана освободили, чайком побаловали - в самый раз пришлось, можно и не обедать. Пошли, Милка.
– Он отвязал веревку от забора и не спеша пошел в деревню, корова за ним.
– Подоить тебя пора, - бормотал дед.
– Всего делов-то. А хозяйке твоей все некогда, вишь, укатила.

Сродственник у ей объявился. Хотел было у нас пожить, да у нас ему тесно. Клавдия его к подружке пристроила. Чудной мужик ей в сродственники достался. Нелюдимый такой. Чуть что - в машине прячется. Ну Чурбак - он и есть чурбак. Не, - дед даже приостановился.
– Не Чурбаков его фамилия. А как же? Черпаков, вот.

Что-то мне эта фамилия напомнила, но никак не давалась.

Дед шел не спеша, что-то говорил сам себе, а корова Людмила Ильинична - за ним следом, послушно, как собака. С одним рогом.

Какая-то грустная картина под ярким солнцем. Корова понурая, а у деда один карман телогрейки висит клочком, другого вовсе нет, и локоть рукава драный - клок ваты из него торчит. Но ничего, идет дед, напевает, а корова время от времени взмыкивает - припев подхватывает.

Я долго смотрел им вслед. И Лешка тоже. И все думал, какие они - дед Вася и тетка Клавдия - разные.

Дед Вася - добрый, Клавдия - жадная. Дед ходит в драной телогрейке, Клавдия - в шубе, да еще и лисий воротник потребовала. Василий носит старые валенки, Клавдия - меховые сапоги. Василий - худой, Клавдия - толстая. Он - веселый и дружелюбный, она - злая и завистливая. Дед Василий все время что-то напевает, а Клавдия все время ворчит и в голос ругается. И Буяна у него забрала.

Как они уживаются?…

Мы повернулись и в задумчивости пошли в дом. А проходя мимо снежной бабы, я вдруг понял, на кого она похожа. На Клавдию. Волосы как солома, нос длинный и красный, глазки черные и злые, и рот в ниточку. Да и толстая вся из себя.

Алешка вдруг хихикнул, и я понял, что и ему такая же мысль в голову пришла.

– Завтра в поход идем, - объявил Алешка.
– Готовь лыжи.

– В какой еще поход?

– Шнурки искать.
– Я даже немного растерялся - какие шнурки, если мы в зимних сапогах на молнии?
– Астю выручать. Берем капкан и ловим домового.

Я чуть на пол не сел.

Но Алешка знал, чем меня взять.

– Ты ж не трус, Дим?
– спросил он.
– Сознайся, не скромничай.

Ох, и хитрюга! Найдите такого старшего брата, который признался бы младшему в трусости. Нет таких. И я не такой. Хотя при мысли о всякой нечисти, вроде домовых и ведьм, у меня мурашки по спине забегали.

Тут зазвонил мобильник. Мама про нас не забывала.

– Без вас скучно, - призналась она.
– Сначала вроде ничего, даже приятно, а теперь не очень приятно. Как у вас дела?

– Клево, - сказал Алешка.
– Милка приходила…

– Людмила Ильинична?
– строго уточнила мама.
– Продавщица?

– Нет, - объяснил Алешка, - корова.

Мама молча удивилась.

– Василий в капкан попался.

– Это кто?
– осторожно уточнила мама.
– Кот?

– Дед.

– Как же это он? В темном лесу?

– Не знаю. По-моему, он с Буяна упал.

Тут уж мама ничего уточнять не стала. Только спросила на всякий случай:

– А больше никто не падал?

– Писатели попадали.

– Какие?

– Классики. В кабинете. Вдруг. Наверное, от страха. Такая метель была. Нас всех занесло.

Тут я ему подмигнул: не пугай маму. Алешка понял и поправился:

– Не всех, мам, не переживай. Только меня и Димку. Так что не бойся - мы в лес не пойдем, мы из дома выйти не можем, на крыльце сугроб вырос, до крыши. Но ты, мам, не бойся, мы через печную трубу вылезем. Сначала Димка, а потом я…

Я выхватил трубку. И услышал папин голос.

– А где мама?
– спросил я.

– Валерьянку пьет. Что вы ей наговорили? Какая корова в капкан попала? Где вы корову взяли?

– Лешка все напутал. Это писатели в капкан попали. То есть упали.

– Прямо на корову?
– усмехнулся папа. И я услышал, как он сказал: - Митёк, они корову завели. Ты рад?

Что ответил Митёк, я не расслышал. Мне только показалось, что он громко чихнул. Опять на него «чох напал». Тулупом надышался.

– Примите телефонограмму, - сказал папа строгим голосом: - «Смирно! Отставить коров, писателей и буянов! Произвести уборку помещения! Доложить об исполнении».

Я отключил мобильник, протянул его Алешке. Он повертел его в руках, вздохнул.

– Ничего тебе, Дим, нельзя доверить. Маму напугал, папу расстроил.

– Митька озадачил, - добавил я в сердцах.
– Производи уборку и докладывай об исполнении.

– Уборка от нас не уйдет, - решительно отказался Алешка, - ты ее после сделаешь, а я потом папе доложу. А сейчас готовим лыжи и всякие припасы.

– Зачем?

– Идем в Шнурки, домовых гонять.

Я только вздохнул…

Глава V

Избушка на курьих ножках

Мы собрались в поход. Алешка больше всего заботился о припасах.

– Знаешь, Дим, - приговаривал он, набивая продуктами сумку, - вдруг нам повезет - заблудимся в лесу. А с голоду, пока нас МЧС искать будет, не умрем. Зароемся в сугроб и будем спать и кушать.

Я сказал ему, что предпочитаю спать и кушать не в сугробе, а дома.

– Ты не романтик, Дим, - отрезал Алешка.
– Ты серый человек. Телефон, Дим!

Это опять позвонила мама.

– Вы в трубе?
– спросила она.

– Нет еще, - ответил Алешка.
– Только собираемся.

– Вот и хорошо. Я вспомнила, зачем звонила. Ты почему мой камешек забрал, а? Потеряешь еще в снегу. А он такой красивый.

– Я не брал, - искренне удивился Алешка.
– На фига он мне?

– Куда ж он делся? Я все пуговицы на газету высыпала, а его нет.

– Может, он волшебный?
– предположил Алешка.
– Я его у английских наперсточников выиграл. Он у них все время то исчезал, то появлялся.