Письмо дяде Холмсу
Шрифт:
Я тоже подергал дверную ручку, потолкался в дверь плечом.
– Попались, - выдохнул Алешка.
– Это Леший нас запер.
– Тихо!
– остановил его я.
– Слышишь?
Мы прислушались.
– Ворона каркает, - сказал Алешка.
– Ветер шумит.
Ворона не каркала, и ветра не было. Был какой-то ровный далекий шум.
– Как машина, да, Дим?
Я кивнул, но не согласился: какая машина в зимнем лесу?
– Надо выбираться. Мне это не нравится.
– А мне нравится, - заявил Алешка.
–
Еще чего! Я потолкал дверь - бесполезно.
– Утро вечера мудренее, - сказал Алешка.
– Щаз! Я ночевать здесь не собираюсь!
– А придется, - свредничал Алешка.
– Растапливай печь.
День между тем клонился к вечеру. Солнце уже пряталось за деревьями. Сумерки еще не наступили, но в избушке заметно потемнело.
Пока я возился с печкой, Алешка зажег свечу и снова выложил наши припасы. Он деловито осмотрел их и, довольный, заметил:
– Не волнуйся, Дим, на недельку хватит. А потом нас найдут.
– Наши косточки?
– хмыкнул я и захлопнул печную дверцу.
– А кто найдет-то? Баба-яга?
– Кому надо, тот и найдет.
– Алешка резал хлеб и раскладывал на него розоватые кусочки сала.
– Мама, или папа, или Митёк. А может, дед Вася.
По-моему, кому надо, тот нас уже нашел. С первого дня. Или еще раньше. Мне не хотелось пугать Алешку, но я все-таки сказал:
– Тебе не страшно?
– Не-а.
– Алешка задорно вонзился зубами в здоровенный ломоть и проговорил с набитым ртом: - Мне здорово! Я скучать за столом не люблю.
– И он подмигнул мне: - Садись, Дим, повеселимся вместе.
Я поставил на печку чайник и сел за стол:
– А мне, Лех, невесело. Смотри, что получается. По дороге нас преследовала какая-то машина, какой-то Щелкунчик, - раз. Кто-то подпер дверь и устроил шмон во дворе - два. Кто-то запер нас здесь - это три…
Алешка вытаращил глаза, проглотил разом все, чем набил рот, и добавил:
– И сейчас кто-то делает шмон в доме Митька!
Соображает он здорово. Быстро и правильно. Но не всегда.
– Это дед Вася!
– выпалил Алешка.
– Он нас нарочно в Шнурки заманил. Чтобы мы надолго ушли из дома. И не мешали ему что-нибудь спереть.
Тут я с ним не согласился. Что бы он мне ни говорил, как бы ни доказывал, я никогда не поверю, что такой добрый человек Вася может так зло поступить.
– Собирайся, Дим. Надо срочно домой бежать.
Но собирать, собственно, было нечего. На столе не осталось ни крошки наших припасов.
– Немножко не хватило на неделю, да?
– поддразнил я Алешку.
Но тот не растерялся:
– Это ты, Дим, очень много ешь. От страха. У меня, Дим, тоже, когда я волнуюсь, аппетит подскакивает.
Однако мы совсем в этой горячке забыли, что идти-то нам некуда. Мы надежно заперты, дверь не открывается, избушка не вращается.
– В окно, Дим!
Я
– Слушай, Дим, - сказал он.
– А может, никто нас не запирал, а? Может, у этой избушки на куриных ножках механизм такой, с предохранителем.
– Чего? С каким предохранителем?
– Для безопасности. Чтобы на ходу из нее не выпрыгивали. Она, когда вертится, то дверь у нее запирается автоматически.
– Леха почесал голову.
– Надо ей задний ход дать.
Ничего я не понял, но согласился. Алешка взялся за рукоятку механизма:
– Чеши репу, Дим, и читай стишок. Только наоборот.
Объяснил. Но я послушался, уж больно хотелось поскорее выбраться из этого капкана.
– Избушка, избушка, стань к лесу передом, ко мне - задом.
Алешка налег на рукоятку. Скрежет, скрип - пошла телега!
– Стоп!
– скомандовал Алешка и метнулся к двери.
Она послушно распахнулась, я подхватил рюкзаки и поскорее выскочил вслед за Алешкой на волю.
На воле уже смеркалось. Но тропа была еще хорошо видна, вот только сказочные фигуры в наступающей тьме казались не милыми и забавными, а таинственными и угрожающими. И казалось, что они потихоньку, незаметно двигаются к нам. Будто окружают. Хотя - точно - стояли на месте. И ворона, напугавшая нас, тоже вернулась на свое место - раскачивалась на ветке ближайшей ели. Словом, все было на своих местах - снежные скульптуры, деревья, ворона, избушка. На месте только не было… наших лыж…
– Удираем!
– сказал я.
– Пешком.
– Бегом!
– добавил Алешка.
И мы дунули по тропе. И мне показалось, что все снежные сказочные фигуры молча бросились за нами вдогонку.
Мы добежали до развилки, а здесь пошли шагом - запыхались сильно.
– Дим!
– вдруг сказал Алешка.
– Лыжи!
Точно! Возле бравого снеговика торчали наши лыжи, воткнутые в снег. А рядом - лыжные палки.
Не раздумывая, мы похватали их, нацепили и помчались по все более темнеющему лесу.
Я шел впереди. Выбирал дорогу, чтобы идти по нашей лыжне. И вдруг что-то показалось мне странным. Лыжня была какой-то не такой. Тройной она была. Две лыжи как лыжи, а между ними - третий след.
И тут мне сразу вспомнился шум, который мы слышали в избушке. И все стало, к сожалению, ясно.
Это были следы зимнего мотоцикла по кличке Буян.
– А что я говорил!
– отозвался Алешка.
– Вот тебе и дед! Дедуля! Сэр! Непруха!
Мы покруче налегли на палки и вскоре вышли из леса, на край поля. Отсюда уже был виден Митьков дом. Но теперь он не казался таким уютным и безопасным. А был он скорее беззащитным. В нем сейчас находился наш таинственный враг. Преследователь. И «запиратель», как сказал Алешка.