Плачь обо мне, небо

Selestina

Подцепив мягкую ягодку из вазочки с вареньем, Катерина отстраненно посмотрела на нее. Что ей следовало сделать? К чему все это было? Что за игры вел князь Остроженский? Она ведь приняла его условия, так к чему этот приезд Петра?

Вкус десерта она совсем не уловила – будто бы он был абсолютно пресным. Все внутри требовало немедля отправиться в Зимний и просить аудиенции у Императора. Как тогда, после ареста папеньки. Только, быть может, хотя бы сейчас она не опоздает.

Но и теперь в этом нет никакого смысла, кроме как просто увидеться с братом – есть за ним вина или нет, она не сумеет добиться его свободы.

Неужели ей суждено лишиться еще одного родного человека?

***

В роли извозчика пробовать себя Дмитрию еще

не доводилось. Он знал, как обращаться с лошадьми, но все же на козлах сидел лишь второй раз в жизни – первый имел место быть лет пять назад, когда он на спор с товарищем устроил гонку. Так безрассудно, глупо, и чудом обошлось без плачевных последствий. Но все же, ему удалось выйти победителем. Теперь же все было куда серьезнее, хотя вновь авантюра имела запах безумия – маскировка, как в той истории с Ягужинским, которая может быть раскрыта в любой момент. Возможно, стоило бы позволить Глафире отправиться с простым кучером, а самому ехать следом, но два экипажа по одному не самому людному пути вызвали бы больше подозрений, нежели его лицо, которое может кому-то показаться знакомым. Тем более что за ними следуют еще трое всадников – жандармы, выделенные цесаревичем: Дмитрий имел сомнения в том, что старый князь где-то скрывается один – у него наверняка есть охрана, и соваться туда без поддержки было бы абсурдом.

Узкая дорога, которой они двигались с полчаса, выехав за пределы Петербурга, вильнула вправо, уходя вглубь лесного массива. Как и ожидалось, старый князь выбрал не самое известное место – куда вела эта тропинка, и насколько реально было по ней проехать с экипажем, пусть даже небольшим, неизвестно. Пригороды столицы Дмитрий знал плохо. Но если Глафира не впервые ездит этим путем, наверняка здесь можно пробраться, не потеряв колеса и не заплутав.

Периодически понукая двойку гнедых, Дмитрий внимательно осматривался, но едва ли мог найти что-то приметное: сплошь деревья да кусты, пусть не сплошняком растущие, но достаточно плотно, чтобы в нескольких десятках футов от себя не видеть больше ничего. Тропка виляла, как ей вздумается, и постепенно стало теряться ощущение направления – все же, ориентировка на местности никогда не была его коньком. Если бы пришлось предпринять попытку выбраться отсюда самостоятельно, это отняло бабы не один час.

Впрочем, Дмитрий смел надеяться, что запланированная операция пройдет гладко.

Прошло, быть может, с четверть часа, когда деревья впереди, наконец, поредели, и за ними мелькнуло что-то светлое, на более внимательную проверку оказавшееся двухэтажным строением, окрашенным бледно-зеленой краской. Тропинка, так долго петлявшая по лесу, вывела к тому, что несколько десятков лет назад наверняка было усадьбой какого-то мелкопоместного дворянина, а сейчас постепенно теряло свое прежнее очарование, приходя в упадок без хозяев. Небольшой барский особняк с мезонином с восточной стороны был скрыт от взгляда случайных гостей обильно насаженными елями и пихтами, с западной же к нему подходила тропинка, по всей видимости, демонстрирующая направление к главному входу. К усадьбе примыкала небольшая роща, а по правую руку на небольшом отдалении стояла часовенка.

Обернувшись через плечо и получив молчаливое подтверждение от Глафиры, что им нужно именно сюда, Дмитрий заставил коней остановиться на подъезде к усадьбе. Напряженно всматриваясь в особняк, стараясь увидеть хоть какое-то движение за мутными стеклами, он дождался, пока женщина покинет пролётку, прежде чем надвинуть ниже фуражку и развернуть двойку. Стоило понадеяться, что он не вызвал подозрений у тех, кто присутствовал в усадьбе.

А еще, что в лесу, который они проезжали, не было людей Остроженского – именно там Дмитрий планировал оставить лошадей после встречи с жандармами: они как раз задержались в нескольких футах от выхода из леса.

Рефлекторным движением нащупав оружие за пазухой, Дмитрий кивнул своим сопровождающим, что спешились, после чего двинулся обратно в сторону особняка, на сей

раз стараясь оставаться в тени деревьев, а открытые участки пересекать максимально быстро. Это было в некотором роде лишней перестраховкой, но сейчас он был готов хоть еще десять раз отмерить, прежде чем решительным ударом отрубить.

Слишком многое встало на кон.

Последнюю пару аршинов Дмитрий пересек в одиночку, жестом дав понять жандармам, чтобы те помедлили – он намеревался пообщаться со старым князем один на один. Медленно двигаясь вдоль стены, достигнув её края, он осторожно заглянул за угол, прежде чем свернуть и в несколько быстрых шагов пройти расстояние до крыльца. Стараясь ступать по рассохшейся лестнице как можно тише, он ежесекундно вслушивался в происходящее внутри, но это не давало никаких результатов – что в округе, что в самом особняке царила абсолютная мертвая тишина. Дмитрий отчетливо видел, как Глафира зашла за угол, но создавалось впечатление, будто бы она сгинула бесследно в тот же миг.

Могло ли статься, что старый князь занял не усадьбу, а ту часовенку или вовсе нашел какой-то тайный ход?

В волнении потерев шею, Дмитрий все же сделал последний шаг, поднимаясь на крыльцо, и приблизился к узкой двери с выбитым стеклом. Оставив всякое промедление, он повернул ручку – замок поддался сразу же, говоря о том, что пользовались им не так давно.

Прихожая встретила его дырой в полу, куда едва не попала его нога, и почти полным отсутствием света – того, что сейчас проникал из дверного проема и еще из пары, видневшихся впереди, едва хватало, чтобы рассмотреть небогатое убранство, состоящее из деревянной грубо сколоченной скамьи и овального зеркала, покрытого паутиной трещин, расходящихся из нижнего угла. Продолжая прислушиваться к звукам, которых не было, Дмитрий медленно двинулся вперед, скользя взглядом по витой лестнице, расположившейся по левую руку и уводящей на второй этаж, картине с изображением какой-то дородной женщины с чопорным выражением лица, засохшим цветам в пузатой вазе. Заглянув в один из проемов, через который лился тусклый дневной свет в прихожую, Дмитрий обнаружил небольшое зальце, в котором, по всей видимости, когда-то рухнул потолок, отчего скромная меблировка оказалась погребена под обломками досок и пыли, присыпана битым стеклом от большой люстры.

Всматриваясь в картину разрушения, открывшуюся ему, он пытался определить, ходил ли здесь кто и есть ли смысл пытаться пересечь этот хаос, чтобы узнать, что находится за дверью на противоположной стене.

– Любопытство – не порок, мил человек? – прозвучал шипящий голос где-то справа.

Вздрогнув, Дмитрий напрягся; стоило лишь на минуту забыть о необходимости следить за обстановкой в усадьбе, как кто-то из её обитателей бесшумно объявился поблизости. Быть может, это даже к лучшему. Настороженно обернувшись, он изобразил удивление.

– Я думал, здесь ни одной живой души нет, – для правдоподобности почесав затылок, «признался» он незнакомому мужчине в темном пальто и с бакенбардами, что носили при Николае Павловиче. Ему и на вид было немногим меньше, чем покойному Императору, если верить морщинистому лицу, хотя выправке бы позавидовал и вчерашний выпускник Александровского лицея.

– И что ж тогда зашли? – полюбопытствовал незнакомец, продолжая пристально смотреть на Дмитрия, который в этом взгляде не видел ни капли доброжелательности.

– Заплутал, – простодушно пожал он плечами. – А тут смотрю – усадьба. Думал помощи попросить, или хотя бы о направлении спросить.

Незнакомец как-то неопределенно хмыкнул.

– Прямиком через лес – там тропинка единственная, не заплутаете, – и выйдете на тракт.

– Вот спасибо! – изобразил облегчение на лице Дмитрий и, прижав руку к груди, низко склонился, одновременно делая шаг назад. И в следующую секунду вытягивая из-за пазухи пистолет – стрелять он не планировал, но это явно было надежнее, чем просто требовать содействия. – Только сначала Вы мне расскажете, где я могу найти князя Трубецкого.