Пламенный клинок
Шрифт:
— О Девятеро, опять они развопились, — буркнул Кейд, закатив глаза.
Арен сердито нахмурился. Кейд чтил Девятерых и предпочитал такую музыку, в такт которой можно прихлопывать и притопывать. Арен оказывал на приятеля большое влияние, но, несмотря на все его усилия, музыкальные пристрастия Кейда не менялись.
— Юный Арен! Рановато ты явился. До созыва еще пять дней, — окликнул юношу проповедник Эрвин, показавшийся в дверях на вершине лестницы.
Этого пожилого священника любили в городе за беззаботный нрав и простоту в обращении. Облачение он носил бежево-красное (бежевый цвет означал пергамент, красный — кровь), с вышитыми от плеча к груди кроданскими лучами. На шейной цепочке висел сработанный из золота знак Святейших: меч и открытая книга.
— Я просто хотел послушать вечернюю службу, — отозвался Арен. — Ты не участвуешь?
— К несчастью, Вышнему было угодно наделить меня лягушачьим голосом, а во рту устроить осиное гнездо. Я борюсь с Мстительницей иными способами. — Он взмахнул веником. — Например, мету ступени. Благородный труд, если подумать.
— Все мы исполняем свой долг, — усмехнулся Арен. И тут заметил, что Кейд бочком пробирается к выходу с площади. — Но нам пора. Даже Вышний не спасет Кейда, если он опоздает к ужину.
— Увидимся в фестендей! — Проповедник Эрвин помахал на прощание костлявой рукой.
— До сих пор не понимаю, зачем мне идти на созыв, — пробурчал Кейд, когда они отошли подальше. — Я вообще не верю во всю эту чушь. Как и половина оссиан в Шол-Пойнте.
— Может, кроданцы надеются, что однажды ты уверуешь.
Кейд фыркнул.
Они покинули площадь и зашагали по брусчатке Рыбного ряда. Сегодня лавки были закрыты, торговля замерла, однако в пивной гремели голоса кроданцев, распевающих песни своей отчизны. За толстыми оконными стеклами вздымали кружки расплывчатые, искривленные фигуры. Над входом красовалась деревянная вывеска с изображением двух бьющихся соколов — эмблема Анваальской пивоварни, призывающей отведать густого темного пива из самого сердца империи. Рядом стояли на страже два солдата в черно-белых кроданских мундирах; характерные угловатые шлемы придавали их угрюмым лицам величавый вид.
За Рыбным рядом начиналось хитросплетение улочек и крохотных площадей, постепенно уводящее вдоль западных утесов к портовым докам, отмелям и бухтам. В захудалых пекарнях под открытым небом продавались утренние плюшки и булки, за ржавыми решетчатыми дверьми прятались тесные распивочные, рядом жались друг к другу дома с покосившимися водосточными желобами, а на узких подоконниках кошки вылизывали шерстку. Слева, сквозь просветы между домами, виднелись синяя морская гладь и солнечный диск, алеющий над горизонтом.
Арен усмехнулся. Сегодня светило не торопится заходить. А когда стемнеет, начнутся приключения.
— Арен!
Юноша обернулся, и улыбка исчезла с его лица. На углу стояли двое молодчиков. Один — светловолосый, осанистый, атлетически сложенный: кроданский идеал силы и соразмерности. Другой — не такой красавец, с длинным заостренным носом, рябой и рыжеволосый. Харальд и Джук, старшие братья Соры.
— Смотрю, все с сынком столяра ошиваешься, — бросил Харальд. — Рад, что ты нашел товарища себе под стать. Продолжай в том же духе.
В голове у Арена мелькнул десяток оскорбительных ответов, но вслух он не произнес ни одного из них.
— Чего тебе, Харальд?
Двое юных кроданцев направились вперед по проулку. Одеты они были в изящные камзолы и расшитые штаны, на бедрах висели узкие мечи. Держались оба вызывающе.
— Помнишь, что я сказал тебе в прошлый раз? — спросил Харальд. — Думаю, помнишь. Кажется, мы вполне объяснились, даже учитывая исключительное тупоумие твоего народа.
Ярость вскипела в груди Арена. Сохранять вежливость было трудно.
— Ты велел мне держаться подальше от Соры, — сказал он.
— Значит, все-таки понял! — притворно изумился Харальд. — И ведь то было уже не первое предупреждение. И не второе. Даже мой отец ходил объясняться к тебе домой.
Арен, ничего не отвечая, пристально посмотрел в глаза Харальду — на большую дерзость он не осмелился.
Джук тем временем обратил презрительный взор на Кейда, будто заметил его только теперь.
— А ты убирайся, рыба-прилипала! Тебя это не касается.
Кейд взглянул на Арена, потом на Джука. И не тронулся с места, хотя явно был не прочь сбежать, судя по тому, как он переминался с ноги на ногу.
— Ты глухой? — осведомился Джук.
— Где хочу, там и стою, — пробурчал Кейд.
— Я тебя слушаю, Харальд, — напомнил Арен, чтобы переключить внимание на себя. Джук смерил Кейда угрожающим взглядом, но на сей раз этим ограничился.
— Как же тебе объяснить, чтобы ты и правда услышал? — сокрушенно произнес Харальд. — Или от тебя ускользнуло, что ты оссианин, а Сора кроданка, из графского рода? Возможно, ей не хватает ума позаботиться о собственном добром имени, но мы обязаны проследить, чтобы она осталась пригодной для замужества. А если ты… испортишь ее, Арен, долг чести велит мне тебя убить, а это не нужно нам обоим. — Он покачал головой и вздохнул. — Вполне допускаю, что уразуметь столь сложный предмет тебе не под силу, так что позволь донести хотя бы общий смысл. — Он наклонился поближе и понизил голос до зловещего шепота: — Она никогда тебе не достанется. — И Харальд с такой силой толкнул Арена в грудь, что тот не удержал равновесия и рухнул навзничь на жесткую землю, ободрав локти, причем в спину ему больно врезался закутанный в мешковину меч.
Когда Арен неуклюже поднялся на ноги, скрипя зубами и раскрасневшись, Джук взревел от хохота. Арену отчаянно хотелось заехать кулаком в надменные губы Харальда. Оба брата больше и сильнее его, так что ему достанется с лихвой, однако и он успеет надавать им по зубам.
Остановила его укоренившаяся за долгие годы привычка сдерживать свои порывы. Он оссианин, а они кроданцы. Если кто-нибудь донесет о потасовке, наказание будет суровым.
— Страсть как хочется мне двинуть, да? — улыбнулся Харальд. — Гляди, как кулачонки-то сжал. Твой народ все решает насилием. К счастью для тебя, мы более цивилизованны. — Он вынул из нагрудного кармана сложенное письмо со взломанной печатью. — Мы нашли это у сестры в комнате. Сора ничего не умеет толком скрыть.
У Арена засосало под ложечкой, когда он узнал письмо.
— Отдай!
— Ну уж нет, — пренебрежительно бросил Харальд. — Мы передадим его нашему отцу, если заподозрим, что ты опять встречался с Сорой. Как тебе известно, он вхож к самому губернатору. Любопытно, как поступят с твоим папашей, когда губернатор узнает, что тот не сумел удержать тебя в узде?
— Отдай! — повторил Арен, с трудом выталкивая слова: горло сжалось от унижения и гнева. — Это личное письмо!
— Теперь уже нет. Ведь оно касается моей семьи. — Харальд протянул письмо Джуку, и тот развернул его. — Наверное, твой приятель тоже не прочь послушать?