Пламя и тьма
Шрифт:
— А его ожоги?
— Это наименьшие из травм. На правой стороне тела имеются ожоги второй и третьей степени. Останутся рубцы, но есть шанс, что трансплантация не понадобится. На данный момент наше основное внимание на травме головного мозга. В дальнейшем мы ещё раз вернёмся к этому вопросу, если он начнёт выздоравливать.
— Если вы снова произнесёте «если» или продолжите говорить о моём отце, как будто он вещь, вы сами закончите черепно-мозговой травмой.
Филпотт побледнел и вздрогнул, а Пилар положила свою свободную
— Успокойся, милый.
Коннор посмотрел вниз на неё, и выражение его лица практически заставило её саму вздрогнуть. Он рассеивал свой гнев, и она лишь уловила крупицы.
Доктор восстановил самообладание.
— Уверяю вас, что ваш отец получает наилучший уход. Сейчас нам нужно подождать и следить за ним, увидеть, как его мозг отреагирует на операцию и лекарства, которые мы вводим. Следующие часы — решающие.
— Могу я его увидеть?
— Он в отделении интенсивной терапии, и будет в коме, по крайней мере, в течение следующих двух дней. Поймите, поначалу его внешний вид может быть... волнующим.
— Мне всё равно. Мне нужно его увидеть.
Доктор кивнул.
— Понимаю. Только вы один и не более пяти минут. За ним пристально следят. Он в палате №2. — Доктор посмотрел мимо Коннора и Пилар на остальных мужчин и женщин, которые привстали на его словах, и снова побледнел, прежде чем его внимание вернулось к Коннору. — У вас есть ещё вопросы?
Когда Коннор покачал головой, доктор кивнул и развернулся. У Пилар возникло явное чувство, что он сбегает.
Коннор снова сжал её ноющую руку.
— Пойдем со мной.
— Он сказал…
— Нахер. Ты мне нужна.
— Тогда пойдём.
Он поднёс её руку к губам, хватка ослабла, когда он поцеловал её пальцы.
— Я люблю тебя.
И она любила его. То, что она чувствовала к нему, было таким сильным, что чертовски пугало. Но её голова онемела и была перегружена, и она не смогла сформулировать чувства в слова. Он хотел быть первым в её жизни, и вот она здесь, отодвинув в сторону свою собственную семью с тем насилием, с которым с ней обошлись, стоит рядом с Коннором, пока тот борется с той жестокостью, которую ему причинили. За что она в большой степени была ответственна. Её разрывало на части, и она ощущала всё как рваную боль где-то внутри.
Но она была ему нужна, и он попросил её выбрать. И она выбрала. Бл*дь. Как она могла? Может ли она вообще сделать что-нибудь правильное для своей бабушки? Для Коннора? Или для себя?
Сейчас было слишком думать об этом, поэтому она не стала. Всю свою жизнь она была хороша в том, чтобы отказываться от самоанализа. Некоторые вопросы становятся более тревожными, когда на них появляются ответы.
Она подошла вплотную, прижалась лбом к его груди и почувствовала, как он опустил свою голову и прижался губами к её волосам. Несколько секунд они просто так и стояли. Затем он сделал шаг назад и повёл её в отделение интенсивной терапии.
Отделение
Когда Коннор, напряженный и злой, большой и мускулистый, в тяжелых сапогах и тёмном жилете повёл её к палате №2, три медсестры за столом уставились на них, но не остановили. Они просто наблюдали.
Он так резко остановился, когда они вошли в палату, что Пилар столкнулась с его широкой спиной.
— Охренеть! Не могу… — он повернулся, его глаза были широко открыты из-за шока и страха. — Не могу...
Она схватила его за руку.
— Можешь. Я здесь.
Когда Коннор кивнул и развернулся к постели отца, Пилар увидела, что его так расстроило. Его отец выглядел маленьким и таким бледным, как простыни под ним и повязки вокруг него. Его длинная седая борода исчезла, а толстая трубка аппарата искусственной вентиляции лёгких занимала его рот. Его голова была обернута в толстый клубок повязок, как и грудь с правой рукой. Тёмные синяки окружали его закрытые глаза.
Он не был молодым мужчиной, но когда Пилар оказывалась рядом с ним, он излучал своего рода вечную молодость, которая скрывала его настоящий возраст. Однако сейчас он выглядел древним — его тело съежилось и отощало.
— Папа, — голос Коннора сломался, когда он подошёл к кровати и положил руку на левую руку отца. — Мне чертовски жаль. — Через мгновение он повернулся к Пилар. — Твой брат сделал это.
— Это был не только он, но да. Он был частью этого. Прости. — Слова прозвучали бескровными. Незначительными. Бессильными.
— Кто ещё был в его грузовике?
— Хочешь поговорить об этом сейчас? Здесь?
Когда он лишь уставился на неё, она уронила вниз голову и глубоко вздохнула.
— Фредди Макиас. Он был правой рукой «Убийц». С самого начала, ещё со времён моего отца и Рауля. Он отсидел практически двадцать лет за убийство и поджог. Вышел несколько месяцев назад. Ты убил его, когда вошёл в квартиру сегодня утром. Он устроил тот поджог Бриджесов в августе. Его большое возвращение.
И он сжёг дом её подруги Миа, когда Пилар была девочкой. Всё это месть «Убийц». В её детстве было больше насилия, чем она даже осознавала.
— Так что… твой брат был его чёртовым учеником?
Просто марионеткой, посланной помочь.
— Так ему пришлось расплатиться с Раулем.
Он отошёл от постели отца и оказался к ней лицом к лицу.
— Почему ты была там сегодня? Они связали тебя. Тебя и Мура. Что, бл*дь, произошло?
— Я отправилась его искать. Мне пришлось.
— Удержать его подальше от меня. — Его выражение лица приобрело ту жестокую насмешку, которой он шокировал её ранее, когда они впервые узнали о причастности Хьюго.