Пламя моей души
Шрифт:
И кусок в горло не лез в ожидании других вестей от воевод. Хоть кто-то из них должен был сообщить, не требуется ли уже подмога кому, не нужно ли нанести удар решающий, влить силы свежие в войско — самых сильных воинов, приближенных к княжичам. Но бояре пока молчали — и оставалось только надеяться, что все они живы и так же ведут воинов за собой — к скорому разрешению нежданной вражды.
Покатилось светило дальше по небосклону — и уж, глядишь, к вечеру клониться начнёт. И тихо так было, страшно кругом, только, кажется, едва-едва доносились отголоски боя до стана. Невольно закрадывались в голову опасения, что обернулась удача первая другой теперь стороной. И, может, просто некому уже сообщить о том, что на поле, в самой гуще боя, делается.
— Отправлю людей своих, — решил Леден, ведь нельзя до лагеря Гроздана ехать, не узнав всего, оставить без помощи войско, коли такая понадобится.
И только уж собрались назначенные им кмети в сёдла подниматься, как показался вдалеке всадник. Быстрее камня, пущенного из пращи, достиг он становища и остановил коня так резко, что тот едва копытами в землю не зарылся.
— Тесним! — выдохнул, блестя глазами, воспалёнными от ветра. — Косляки прорваться пытаются, чтобы сбежать. Зуличане бьются крепко и смело. Но ждём, что совсем отступят к лагерю своему.
— Пустите косляков, пусть бегут, — подобрался тут же Чаян. — Неча силы на них тратить. Нам больше воинов живыми сохранить надо. По возможности.
Посыльный закивал только, тараща на него глаза, жадно глотая воду из меха, который поднесли ему тут же.
— Выдвигаться надо, — окликнул Леден брата. — Коль не передумал со мной за Елей ехать, то сейчас пора.
Тот обернулся через плечо, глянул без малой тени сомнения и кивнул, не проронив больше ни слова. Ближники погрузились на лошадей.
***
Леден гнал коня так, что страшно становилось — падёт, не добравшись до малого стана, где сейчас ждал в стороне от битвы Гроздан. Да только торопиться хотелось: нельзя оставлять ему Елицу слишком долго — мучение одно. Сердце не на месте до того, что кажется, сейчас оборвётся. И хочется либо в сечу кинуться, чтобы забыться, окунувшись в кровь чужую, в запах земли, вздыбленной ногами и лошадьми, пота и ярости воинской, либо броситься уже выручать любимую. Он обещал, он должен был, и душа его на части рвалась от мысли, что она в руках того, кто уже не раз над ней надругался.
Чаян едва поспевал за ним. Да тут, как прорвались они через полосу боя — по самому краю — увидели на холме невысоком шатры лагеря. Братец ударил коня пятками так, что тот едва не взвился, и вырвался вперёд. Даже сейчас, когда всё уже не раз они между собой решили, когда уразумел он, что Елица с ним не будет, как бы он того ни хотел — всё равно пытался он первым стать, первым до неё добраться. Ближники старались не отставать. Слышались их голоса позади и топот лошадей их — между дальним шумом сражения.
Они ворвались в стан, едва шатры не сминая, пронеслись между ними. Но там как будто пусто было. Выскочили и воины навстречу, да не так много, как ожидали увидеть — их сразу уложили во взбитую облаком пыль. Едва всех не посекли, не сбавляя галопа, да вовремя одумались, когда поняли: княжича здесь нет.
Леден спешился, едва остановив коня. Ворвался в шатёр тот, где должен был Гроздан найтись — но там не оказалось никого. Заглянул через плечо Чаян, фыркнул.
— И где искать теперь, паскуду?
Они вернулись наружу и едва успели остановить десятника Жимира, который уж собирался добивать противника из зуличан.
— Стой! — гаркнул Леден и подоспел вовремя, чтобы за руку его, занесённую для удара, схватить.
Зуличанин едва жив был — и так подохнет. Да может успеет чего рассказать.
— Куда Гроздан уехал? — Леден схватил его за грудки, поднимая с земли и усаживая.
Тот накренился опасно — вот-вот снова свалится, а там уж не поднимется вдругорядь.
— Куда княжну увёз? — едва не в ухо ему гаркнул Чаян, присаживаясь рядом с ним на корточки. Зуличанин посмотрел на него мутно.
— В свою сторону увёз, вестимо. На лодью сядут под Ореховицей.
— Какой дорогой скрылся? Говори быстро! — Леден уж и заозирался, пытаясь хоть какие-то следы увидать.
Кметь махнул рукой на север и завалился на спину тяжко. Ещё что выспросить бы у него, да не ответит — испустил дух. Чего ждать? Нагонять надо княжича, пока быстрым ходом — по воде — не умыкнул он княжну снова. Ближники поняли всё без слов. Как собрались одной гурьбой после того, как лагерь прошарили — так и выехали дальше. Может, не успел ещё Гроздан далеко уйти.
Леден пригибался к шее коня, давясь собственным сердцем, что в горле застревало. На смелый шаг пошла Елица, чтобы время потянуть, боярышню выручить. И сама в трясину угодила. Можно было о том догадаться, что, коль случилась всё ж битва, не отдаст княжич так просто её. Хотя бы что-то урвать попытается. Да всё ж не верилось поначалу, что настолько труслив он окажется, чтобы войско своё бросить на растерзание противнику.
Неведомо когда уехал он и увёз Елицу — удастся ли нагнать? Коли затемно, так слишком много их теперь вёрст разделяет. Леден старался о том не думать, только подгонял коня, а тот нёс его быстро по дороге, что шла на север, к Ореховице. Приходилось иногда всё ж давать лошадям отдых. Да не короткий. Растягивалась вереница воинов по тропе далеко, змеилась меж деревьев. Бежало в чащу зверьё вспугнутое и птицы — далеко от страшного грохота копыт.
Скоро показались в чуть влажной земле и следы. Обоза небольшого — телеги две — и подков. Не так и много воинов ушло с Грозданом — но и достаточно. Видно, самые ближние. Может, и Камян там окажется: ведь вряд ли пёс этот княжича оставит. Казалось уж, слишком далеко от Велеборска уехали. Кабы не посчитали собственные воины, что княжичи их оставили. Да воеводы знают, что это не так. Лишь бы дал Перун справедливый им выжить всем — редко таких мужей отважных и преданных столу княжескому встретишь. Но в том разбираться по возвращении придётся.