Пламя обжигает
Шрифт:
– Нет!
– Итан преобразился. Отступил от стены. Его кулаки сжались, а глаза блеснули ненавистью.
– Я ничего вам не должен! Вы пришли в мой дом. Я не звал вас. Не просил о помощи. О помощи попросили вы. Сами! Теперь уходите. Мой дом отныне закрыт для вас.
Кэр мог поклясться, что слова доктора поразили инквизитора. Тот замер, вперившись в человека взглядом. А потом развернулся и шагнул прочь.
Эрсати успел заметить победный блеск в глазах Итана, когда лидер группы инквизиторов остановился. За его разворотом и последовавшим рывком уследить Кэр не смог. Одно смазанное движение, завершившееся болезненным вскриком доктора. Его тело оторвалось от пола, поднялось по стене. Инквизитор ударил человека под подбородок ножом, а потом смотрел, как жизнь покидает глаза человека. Кровь стремительным потоком стекала по черной рукояти ножа.
Кто-то из инквизиторов перехватил зашедшуюся в крике женщину.
Эрсати сместился к Дезире. Казалось, та не сдвинулась с места и не пошевелилась с того момента, как они вновь вошли в дом. Плохой признак!
– Твоя гордыня, точно яд, что отравляет доброе древо, - проговорил инквизитор.
– Твоя ложь, точно бедствие, что сушит доброе древо, - он резко отдернул руку. Тело Итана повалилось на пол.
– От мертвого древа - мертвые плоды. От мертвого древа - мертвые побеги, - он посмотрел на замерших в углу детей.
– Сжечь здесь все!
– развернулся на каблуках.
– Огонь очистит души грешников.
Кэр попытался вытолкнуть Дезире прочь из комнаты, когда почувствовал упругую воздушную волну, разошедшуюся в стороны. И эпицентром волны была явно Дез.
'Не успел...'
Он нащупал под рваным балахоном штурмовую винтовку, снял ее с предохранителя. Прежде чем инквизиторы что-то поняли, их лидер с громким рыком повалился на колени. Руками он сжимал собственную голову. Один инквизитор бросился ему на помощь. И тут Дезире ударила сразу по всем служителям Нового Иерусалима. Она выжигала их мозг, ломала разум. Насколько бы тот ни был закален в тренировочных программах Иерусалима, он не смог противиться напору слепой полукровки.
Эрсати не стал ждать и испытывать судьбу. Выхватил винтовку. Памятуя живучесть инквизиторов, он стрелял только в голову. Короткие очереди по почти беспомощным противникам. Надо бы появиться уколам совести. Но их нет и в помине.
Человеческая женщина, завывая и проклиная жестокость инквизиторов, сначала бросилась к мужу, затем собрала в охапку детей и буквально за шкирку выволокла их на улицу.
Дезире пошатнулась, осела на пол.
Кэр подбежал к ней, подхватил на руки. Времени на разговоры нет. Случилось то, чего он так опасался. Они привлекли к себе внимание. И плевать на людей, хотя ни к чему даже их внимание. Группа инквизиторов наверняка должна докладываться в центр координации. А что будет, если доклада не последует?
Что бы ни было, а уходить надо как можно скорее.
Женщина сидела на крыльце, уткнувшись лицом в ладони. Дети крутились возле нее. Рыдали, казалось, все.
Эрсати не стал их тревожить, прошел мимо. Плевать на ночь, плевать на темноту. Они пойдут пешком или поедут очень медленно. Дорога есть, и она неплохо наезжена. И так загостились.
– Подождите!
– настиг его крик женщины.
Кэр нехотя остановился. Держать Дезире было трудно, но он заставил себя развернуться на месте.
– Вы же не из Иерусалима?
Женщина стояла возле крыльца. Лицо заплаканное, подбородок все еще дрожит.
– Это важно?
– спросил эрсати.
– Не говорите, если не хотите. Прошу только, помогите мне.
– Чем?
Задерживаться ради помощи тем, кто, по всей видимости, долгое время добровольно жил под наблюдением и контролем инквизиции, - совсем не хотелось.
– У нас есть сарай. Не могли бы вы загнать туда мотоциклы инквизиторов? Боюсь, я не справлюсь сама.
– Зачем?
– не понял Кэр.
– Они приехали и оставили мотоциклы в сарае. Сами ночевали в доме. Как всегда. Ночью дом загорелся...
– она сглотнула снова подступившие слезы.
– Погиб хозяин дома и все инквизиторы.
– Если их трупы осмотрят - найдут дыры в голове. Пожар - плохой камуфляж.
– Это лучше, чем оставлять тела, как есть.
– Хорошо, - выдавил из себя эрсати.
Он отнес Дезире к своему мотоциклу, усадил ее на землю. Девушка уже начала приходить в себя, но была очень слаба.
– Не беспокойся обо мне, - сказала она.
– Рядом никого нет. И... извини, что не сдержалась.
– Да ладно. Эти ублюдки заслужили то, что получили. Хотя проблем нам добавили.
Один за другим он отогнал круизеры инквизиторов в сарай - деревянное покосившееся строение, чердак которого оказался забит сеном. Затем оттащил тела самих ночных гостей в две комнаты, уложил на кровати. С тел забрал только магазины к штурмовой винтовке.
Тем временем жена хозяина дома собрала в дорогу рюкзак, откуда-то вытащила двуствольное ружье. Сама оделась в грубые штаны, резиновые сапоги и телогрейку. Собрала детей. Те вели себя на удивление спокойно. Глаза на мокром месте, но ни истерик, ни пререканий. Такое ощущение, что нечто подобное затянувшейся ночи предвидели давно. И приготовились - хотя бы морально. Насколько это вообще возможно.
Единственное, что еще сделал хозяйка перед тем, как запылал дом, а следом за ним и прилегающие хозяйственные постройки, - выпустила всю имеющуюся живность. Встревоженные куры и козы метались по двору, но не уходили, пока женщина не выстрелила в воздух. Эрсати поморщился: прогнать можно было и другим способом, зачем шуметь?
Первым загорелся жилой дом. Кэр разбросал внутри несколько охапок сена, а потом быстро пробежался от одной к другой с факелом. Женщина запалила хозяйственные постройки. Уже через несколько минут огонь вырывался из окон, тянулся к крыше.
– Куда вы пойдете?
– спросила Дезире. Она достаточно оправилась, чтобы самостоятельно стоять на ногах.
– Не знаю, - пожала плечами женщина.
– Подальше отсюда. За глупость надо платить. А мы были глупы. Много раз заговаривали о побеге. Много раз собирались, но все откладывали.
– Вы знаете о Фениксе?
– Оплот безбожников и бандитов? О нем знает каждый в Иерусалиме.
– Мы эти безбожники и бандиты, - подошел к женщинам Кэр и снял маску.
Удивления на свое действие он не увидел, хотя и бесстрастной женщина не осталась - нахмурилась, уставилась себе под ноги.