Плата за молчание
Шрифт:
Происхождение фальшивого документа выяснилось очень быстро. Когда Мэнди было только 15 лет, она стала преемницей Кристины у короля трущоб Петера Рахман-на и вместе с хорошенькой квартиркой унаследовала также автомобиль своей предшественницы. Так как разрешения водить машину по улицам Лондона Мэнди в ее юном возрасте получить не могла, но непременно желала этого, Рахманн через одного из своих темных компаньонов раздобыл ей фальшивое удостоверение.
В мрачной, затхлой камере женской тюрьмы у развеселой девицы, привыкшей спать на виллах миллионеров, кутаться в меха и утолять жажду шампанским, быстро сдали нервы. Любой ценой стремилась она вырваться из-за решетки. В надежде
Пятнадцать страниц занял протокол показаний Мэнди о развлечениях в замке Кливден, о военном министре, о Стивне Уорде, лорде Асторе и всем аристократическом обществе, с которым она у него познакомилась.
Простодушный полицейский чиновник краснел до ушей, печатая ее рассказ, а когда она кончила, покачал головой:
– Неужели же все это правда? Подумайте, что с вами будет, если вы просто выдумали эту историю. Такого ведь на самом деле быть не может!
Курносая маленькая крашеная блондинка подскочила от негодования:
– Я вам не сказки рассказываю! Спросите Стивна Уорда, Кристину или других девушек. Они подтвердят вам, что я не лгу. Если хотите знать, я вообще ни разу в своей жизни не лгала.
Внезапно умолкнув, она на миг задумалась, а потом потребовала сумочку, отнятую у нее при заключении в тюрьму.
– Сейчас я вам докажу, что говорила правду, - с торжеством объявила она вахмистру и сердито на него посмотрела: как это он осмелился поставить под сомнение ее честность?
Несколько минут спустя другой полицейский принес прелестную сумку из крокодиловой кожи. Сообщив обоим полицейским, что эта сумка привезена ей лордом Астором из Парижа, Мэнди вынула пачку фотографий, разложила их на столе и с гордостью ткнула пальцем в одну из них:
– Вот эти двое, которые голыми танцуют твист, - это моя подруга Кристина и военный министр Профюмо! Один из кельнеров незаметно сфотографировал их!
5 июня 1963 года достопочтенный военный министр Джон Денис Профюмо на бурном заседании нижней палаты сложил с себя свои высокие полномочия. Теперь он вынужден был признать, что поддерживал, как он неопределенно выразился, с названными прессой личностями отношения, несовместимые с достоинством члена кабинета ее величества. Извинившись за то, что не отважился сразу честно ответить на запрос оппозиции, он под крики и свист высокого собрания покинул здание парламента.
Охватившая Англию буря негодования угрожала свалить консервативное правительство Макмиллана. Газеты продолжали делать дальнейшие, еще худшие разоблачения и предсказывали, что Профюмо окажется не единственным консервативным министром, которому из-за неслыханного нарушения морали придется покинуть кабинет. Поговаривали, что семь министров так или иначе замешаны в этой позорной истории.
Только с помощью испытанного парламентского трюка премьеру Макмиллану удалось предотвратить немедленное падение кабинета. Он распорядился провести строжайшее расследование, чтобы все виновные, невзирая на лица и на занимаемое положение, понесли заслуженное наказание. Он заверил также нацию, что без малейших колебаний сложит с себя все полномочия, если будет доказано, что в скандале замешан еще кто-нибудь из членов возглавляемого им кабинета.
Ведение этого расследования Макмиллан поручил высшему третейскому судье страны лорду Деннингу, о котором правительственная пресса с почтением отозвалась как о человеке «со строгими моральными и политическими воззрениями, преисполненном принципов неподкупной объективности британского правосудия».
Оппозиционные же газеты сразу заподозрили, что «все следственные действия лорда Деннинга в большей или меньшей мере будут направлены на то, чтобы замять дело, так как едва ли можно представить, что его строгие политические и моральные воззрения позволят ему публично опорочить политику правительства и мораль того сословия, к которому он сам принадлежит».
Мнение английского народа, высказываемое на улицах, было таким же, но выражалось лаконичнее и определеннее: «Лорд лорду глаз не выклюет!» Так оно на самом деле и вышло.
Из всех замешанных в скандале лиц только массажист Стивн Томас Уорд после отставки Профюмо был арестован и обвинен в сводничестве, сутенерстве и побуждении несовершеннолетних к разврату. Ни один министр, ни один лорд, ни один известный киноартист - никто из представителей высшего света, из года в год предававшихся в замке Кливден разврату с теми самыми несовершеннолетними, с которыми сводил их Уорд, не последовал за ним в тюрьму. Все происходило, как и 153 года назад: мелкого поставщика выставили на позор, вина же его высоких заказчиков была заботливо замята.
Только методы за истекшее время стали несколько более утонченными. Стивна Уорда не приковали к позорному столбу на Сент-Джемской площади, в него не швыряли дохлыми кошками, тухлыми яйцами и гнилым картофелем. Нет, его с соблюдением всех британских законоположений посадили на скамью подсудимых высшего и известнейшего английского суда Олд-Бэйли.
Сенсационный процесс по делу Уорда начался в понедельник, 22 июля 1963 года. Хотя серьезные воскресные газеты предупреждали, что в суде, несомненно, будет перебираться самое грязное белье, какое когда-либо видели в Англии, и что не следует поэтому уделять процессу большего внимания, чем он заслуживает, у стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что в почтенном старинном здании суда происходит событие первостепенной важности. Ежегодный выезд королевы на открытие парламента никогда не привлекал такого количества зрителей, как прибытие в суд скандально-знаменитых свидетельниц: Кристины Килер, Мэрилин Райе Дэвис, Паулы Гамильтон, Ким Проктор, Викки Баррет, Ронны Рикардо и других участниц оргий в замке Кливден.
Лондонская газета «Дэйли миррор» так комментировала процесс: «Лондонские театры до сего времени подчиняются строгой цензуре королевского гофмаршала, бдительно надзирающего за нравственностью спектаклей. Его красный карандаш неумолимо вычеркивает все, что хоть отдаленно напоминает о порнографии. Но ни одному маршалу не поручена цензура грандиозного порнографического спектакля, который день за днем разыгрывается сейчас в знаменитом суде Олд-Бэйли. Даже самый большой спортивный зал мира не вместил бы всех желающих присутствовать при слушании этих непристойностей. Судебный же зал вмещает немногим больше сотни зрителей. Так что десятки тысяч людей, не попавших в суд, ежедневно заполоняют прилегающие к нему улицы, чтобы видеть, по крайней мере, как приезжают и уезжают - ах какие интересные!
– участники этой истории…»
Суд присяжных, заседавший в обшитом деревянными панелями зале, постарался придать процессу некое подобие достоинства. Судья Маршалл, в черно-красной мантии и традиционном напудренном парике, восседал, как на троне, в старинном кожаном кресле и строго следил за тем, чтобы все условности английского судопроизводства соблюдались даже самыми легкомысленными участниками процесса. Непочтительной Мэрилин Райе Дэвис он, например, многократно напоминал, что она должна говорить ему «милорд» или «ваша светлость», а никак не «дорогой сэр».