А. К.: Поэзия – это для меня практически единственный способ дышать и жить. И говорить. Потому что дышать я могу и музыкой, и живописью. Но говорить этими жанрами не могу. Поэзия – это самоанализ, это дневник, это способ познания мира и окружающих, это диалог с любимыми людьми, это вопль отчаяния, это благодарение Богу, это молитва, это признание в любви, это откровение, это покаяние, это донос на самого себя, это приговор самому себе, это спасение души, это возмездие, это настоящая реальность, это параллельная реальность, это сосуд, оставленный в тебе кем-то (а ты только открываешь пробочку), это счастье, это мука, это смерть и это бессмертие.
И. С.-Б.: Потребность быть свободным, вот что это такое.
Рождается новая психея эпохи, и поэзии вновь приходится утверждать свою автономию. На этот раз – от системы нигилизма. Нигилизм сокращает свободу, а поэзия, искусство – способ быть свободным.
Г. В.: Работа, от которой получаешь наибольшее удовольствие. Ведь, по-большому счету, ничего больше поэт не умеет. Правда, говорят злые языки, что когда Егор Исаев стал в Переделкино разводить домашнюю птицу, кое-кто это одобрил: мол, всё лучше, чем бумагу ему изводить. Нашел себя… Так радуется портной, когда видит на прохожем свой костюм и отмечает, что пошит он хорошо. Или автослесарь, увидев на дороге отремонтированную им машину. Ну, и так далее… Разница только в том, что у поэта другая работа и он имеет дело с другой тканью и другими механизмами… Ну и, конечно, через творчество поэт изменяет себя к лучшему. Без «Новой жизни» не было бы Данте и не было бы нового литературного языка. Через поэта читатели находят себя, реальность в новом свете. Поэзия – танец свободы, преодоление косности, «золотой песок бестолковой жизни», как выразился Александр Сопровский.
Д. М.: Я пытаюсь спасти душу своего народа и родной мне русский язык. Про себя я стараюсь писать поменьше. Мир слишком велик и прекрасен, чтобы ставить себя в его центр. Есть вещи и поинтереснее.
Герман Власов
Стихотворения
Власов Герман Евгеньевич – поэт, переводчик. Родился в Москве в 1966 г. Закончил МГУ им. Ломоносова (филологический факультет, отделение РКИ). Лауреат (поэзия (2009), фото (2015)) и дипломант Волошинского конкурса (перевод, (2011)). Первое место на фестивале «Синани-фест», Ялта (2010). Диплом Специальной студенческой премии РГГУ за лучшую поэтическую книгу (2016). Автор поэтических книг «Просто лирика» (2006), «Музыка по проводам» (2009), «Определение снега» (2011), «Девочка с обручем» (2016), «Мужчина с зеркалом овальным» (2018) и др. Публиковался в периодике в журналах «Знамя», «Новый мир», «Волга», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Новый берег» и др. Переводил стихи и прозу. Один из редакторов журнала «Плавучий мост» в период с 2014 по 2017 гг.
Живет и работает в Москве.
«Некрасивой, неловкой казалась…»
«I’ll be seeing You…»
Некрасивой, неловкой казалась.Вызывала и жалость и страх,но, раскачиваясь, продолжалась.Голубиный крылатый размах,пролетающий самую гущу —перестройку, вторую войну.Но куда – не ответит зовущий.Растолкуй мне тогда – почему?Потому что невидимый кто-тоснарядил через полюс в полет,оттого, что знакомою нотойпродолжает гудеть самолет.И – окружий и стрелок свидетель —продолжает писать и писатьчерный ящик, и – августа ветерперелистывает тетрадь;осыпаются листья в глубиныпереулков, проспектов, пока —самолетна ли, голубинаабиссинская почта стиха.
Маленькая ода венецианскому
секретеруВот я присел за тебя. Стилов правую руку вложил. Свеловлагой чувствительною глаза.Что я хотел сказать?Что череда притупляет зим,что, будто гребень для волн, дельфин —ферро – гондоле локтем и лбомслужит. Лишним ребромвыйдя, лагуну связав и дом.Маленький купол – осенний холмв патине приезжавших встречал.Что причал причащалумброй и охрой, погожим днем,бакеном, белой чайкой на нём.Сам ты, одушевляя уют,списанный из кают,дабы не сгинуть в зеленый илслово сказанное хранил,четвероногий жилец. Итогперед отправкой в док:что, почернев от чернил, душапомнит кончик карандашалаковою своей спинойдышит, блестит волной.
«На Рождество был теплым даже снег…»
На Рождество был теплым даже снеги дело не в напитке подогретом, —печного дыма ситцевый побег,от Леты уходящий прямо к лету,по вертикали в кобальте слоясь,до тех земель, где говорящи птицы,ветвями прорастал в живую связь,где связи нет и растворились лицав одно лицо. Теплом согрет овин,топилась печь и к небу пуповинойот края красных и болотных глиндо области, где наделяют глинусознаньем, Рождества пророс цветок,и теплый снег и дым сулят удачу.И если ветер дует на восток —ребенок за стеной почти не плачет.
«От надоевшего отпрянуть…»
От надоевшего отпрянуть,восстать, свой шум переведяв немолчное стучанье прялок,в опрелости после дождяи запах кислый сухостоя,полыни, пижмы. В огонькидвух чарок. В самое простое,в костер на берегу реки.Но, только развязавши узел(обрезавшись пусть о шнурок),учительницу звать на ужин;но, только зазубрив урок, —искать, спугнуть и удивляться,и удивляться неспроста.Пускай в лихие восемнадцатьили (что правильно) в полста.
«Это – я… Кромка моря, на пузе…»
Это – я… Кромка моря, на пузезаползаю в соленый прибой.Я – корябаю вилкою узелна шнурке… Я – с разбитой губойу подъезда. Я – с писаной торбойподбираю слова к сентябрю.Провинившийся, тихий, но гордый —фантазирую и говорю.Здесь, один, без страны и без цента,повторяю, твержу невпопад,что одни, без небесного центра —пропадаем, что клён в листопад.Восхищенный сходящей лавинойи, в долине вдыхая петит,оглянусь: паучка пуповинанад поляной осенней летит.Не прощаясь – без шума и дыма, —свет и шорох вобравши сполна,оглянулся – и все твое имяливень смыл, облизала волна.Проводница казенною тряпкойстол протерла, сложила белье;и – до боли знакомые тапкиуже вхожи в мое бытие.
«Обжить метро последний поезд…»
Обжить метро последний поезд,быть вхожим в подмосковный сумраки, о Петрарке беспокоясь,нести домой набросков сумки.Когда весь дом остынет, смолкнет,ночному снегу окна внемлют, —с упреком выключатель щёлкнет.Так возвращаются на землю.Так возвращаются из Адав уют, к остывшей кружке чая.И даже вечный беспорядокобрадует, не удручая.Что человек? Рука, страница,перчатка, взгляд в аллее темной.Поселок спит. Тебе не спитсяс уликою приобретенной.
«Собраться. Шапка, шарф, перчатки…»
Собраться. Шапка, шарф, перчатки.Шнурки потуже затянуть.И, воздух дверью распечатав,обрадовать морозом грудь.Опаздывать. Сбивать ледышки,давить ботинком хрупкий лед,нести пенал, тетради, книжкии сменку. Ранец – кашалот,тьма, поглотившая Иону.Ты, извлекающий из тьмыцитаты, формулы, законы,начало и конец войны,застанешь парту Эрисмана,пиджак мышиный, шерстяной.Вставать зимой до света, раноучиться засветло зимой,чтоб, увидав на переменеснег над излучиной реки,ты рыжей написал Елененеровным почерком стихи.