Племя вихреногих
Шрифт:
Четырехкратный вой раздался вновь, теперь уже ближе. Его явно пугали, неторопливо сжимая кольцо. Только вот пугаться Эдик всё же не стал, - быстро скинул рюкзак и начал собирать валежник. Если получится зажечь костер...
Он выпрямился, - и охапка валежника вывалилась у него из рук. В глубине леса горели зеленые глаза. Только глаза, - словно две зеленых лампочки. И больше - ничего. Как мальчишка не напрягал взгляд, он не мог разглядеть головы или тела - хотя было, вроде, не так уж ещё и темно...
Эдик повернулся, чтобы подобрать копьё... и столкнулся взглядом со вторым оборотнем - тот стоял за спиной, буквально
Словно в каком-то страшном сне, Эдик повернул голову. Справа от него стоял второй оборотень, слева - третий. Он даже не заметил, откуда они появились, - словно сгустились из воздуха. Ничего жуткого в них, на первый взгляд, не было - никаких тебе налитых кровью глаз и клыков, торчащих из пасти, - но исходившее от них ощущение СИЛЫ, перед которой человек - ничто, пугало несравненно больше.
Мальчишка оглянулся. Так и есть, - за спиной стоит четвертый, непонятно когда успевший подойти - ему-то показалось, что до тех горящих глаз добрых метров пятьдесят! Глупо брошенное копьё лежит шагах в шести, дубинка в рюкзаке, - да и она тут не поможет. Против одной такой зверюги у него ещё были какие-то шансы, но стая... Схватят за руки и ноги и раздерут начетверо, вот и весь бой. Такая перспектива казалась мальчишке вполне реальной - каждая из зверюг весила, наверное, добрых килограммов сто, и он мог бы дотронуться любой до морды, почти не опуская руки. Пока что, правда, его никто не собирался рвать. Оборотни откровенно рассматривали его, и под этими взглядами мальчишка почувствовал себя... неуютно, мягко говоря. В классе он был самым сильным, после Максима, - но тут-то не класс...
Стоявший впереди оборотень вдруг повернулся и беззвучно потрусил в лес. Сделав шагов пять, он оглянулся и посмотрел на мальчишку. Эдик оглянулся, - остальные трое надвинулись, откровенно отрезая путь, и в голове у него взорвался целый вихрь мыслей. Его, без всяких сомнений, ПРИГЛАШАЛИ, - но вот к кому?..
Глубоко вздохнув, мальчишка подошел к рюкзаку, - будь что будет, но бросать вещи он не собирался. Оборотни не двинулись, один даже немного отступил, освобождая дорогу. Словно во сне, Эдик поднял копьё, - оборотни даже не двинулись, лишь один презрительно зевнул, показав страшенные зубы, которым явно ничего не стоило превратить древко толщиной в два пальца в щепу...
Тем не менее, едва он взял копьё в руку, морок отступил. Мальчишка понял, что он всё же не пленник, а гость... пусть приглашение и того сорта, от которого невозможно отказаться. Он глубоко вздохнул, и пошел вслед за зверем, указывающим путь.
* * *
Шли они недолго, всего минут пятнадцать, - даже толком не успело стемнеть. Мальчишка терялся в догадках, к КОМУ его ведут. В голову лезла всякая сказочная чушь - Баба Яга, Кощей Бессмертный, кикиморы, лешие... ну не Хозяева же, в самом деле, перехватили его в этом лесу!..
Шли они вверх по склону и куда-то вправо - Эдик, как ни старался, не мог запомнить путь. Казалось, что приметы, если такие и есть, сами ускользают тут от взгляда, - и это необъяснимо его злило. Казалось, что идешь во сне, - только вот во сне ноги не болят от постоянного подъема в гору...
Его проводник остановился у крутого заросшего склона, потом вдруг отступил и даже повел носом, словно указывая цель. Мальчишка подошел... и вдруг понял, что смотрит на небольшую плетеную дверь, замаскированную так искусно, что он едва разглядел её с двух шагов. Он оглянулся на сопровождающих, - они сели и смотрели на него с неким ироничным интересом. Эдик вздохнул и открыл дверь.
* * *
Он не представлял, что собирается увидеть, - наверное, всё же тайное подземелье Хозяев со всякими там лампочками и циферблатами, - но увидел неожиданно просторную, сухую и чистую землянку, едва освещенную горевшим в дальнем конце очагом. В нос ударил горький запах дыма и каких-то трав. Мальчишка вошел, ошалело осматриваясь. Чем-то помещение походило на музейную кладовку - стен не видно под висящими на них резными костяными и деревянными фигурками, аккуратными пучками каких-то трав и корешков, маленькими, словно бы игрушечными, но богато изукрашенными луками и копьецами, колчанами, какими-то сумочками, поясками и вообще не пойми чем. Ни дать, ни взять, какой-то древний магазин. Пол застелен шкурами, на них у очага сидит древний старик с длинными - до пояса - седыми волосами...
Услышав его, "старик" быстро повернулся - и Эдик увидел, что ему едва лет четырнадцать. Светлое, высокоскулое лицо, длинная одежда из тщательно выделанных, похожих даже на замшу шкур, короткий нож на поясе - не оружие, а просто инструмент, это мальчишка понял сразу. Сейчас он видел, что волосы у хозяина дома не седые, а просто очень светлые, ещё светлее, чем у остальных Куниц, - черты лица не оставляли в этом никаких сомнений. Только вот - никаких украшений, ремешков и косичек. И взгляд светло-голубых глаз такой, что сердце снова ёкнуло и подступило к горлу - перед ним, в самом деле, сидел тысячелетний старик, помнивший каждый прожитый тут день...
* * *
– В ногах правды нет, - сказал хозяин дома. Он показал на шкуры.
– Проходи, садись. Только оружие оставь.
Опомнившись, Эдик поставил копьё у двери, потом сбросил изрядно уже надоевший рюкзак. И сел, тоже глядя на хозяина. Лисье мальчишеское лицо, в общем, довольно симпатичное - только вот, совсем без выражения. И взгляд, казалось, проникает в душу до самого дна, - и... нет, не презирает, а просто отметает в сторону. Неприятный, честно говоря, взгляд...
– Ты кто?
– наконец спросил Эдик, устав от игры в гляделки.
– Зови меня - шаман, - голос у Куницы был такой же, как и лицо. Совершенно бесстрастный.
– Да понял я уже, что шаман, - буркнул Эдик, ругая себя за недогадливость. Теперь-то всё стало понятно - и оборотни, и травы, и отсутствие оберегов - к чему они тому, кто повелевает духами?..
– Звать-то тебя как?
– Нет у меня имени, - шаман всё ещё пристально смотрел на него.
– Нет, так нет, - буркнул мальчишка. На самом деле, Эдик даже разозлился - невежливо, когда не представляются!
– но хозяин, как говорится, барин...
– Звал-то ты меня зачем?